Виктор Пронин - Банда

— Вот ты и приехал, Илья...

Добираясь в автоинспекцию, Пафнутьев вымок насквозь. Но это его не слишком огорчило. Свежие струи дождя после изнурительной жары были приятны и он не стремился спрятаться от них. Шагая под дождем, он поднимал вверх голову, подставляя лицо под удары капель. Волосы его намокли, прилипли ко лбу, но его узнали, дали полотенце вытереть лицо.

— Ребята, — начал Пафнутьев, — вопрос на засыпку... Кому принадлежит зеленый мерседес, который совершенно безнаказанно разъезжает по городу под номером 54-78?

— Хозяин.:. Александр Владимирович Заварзин, — ответил лысоватый и добродушный лейтенант, покопавшись несколько минут в своих папках. — Адрес нужен?

— Конечно!

— Записывай!.. Вокзальная семнадцать, квартира шестьдесят пять. Председатель кооператива “Автолюбитель”. Ничего кооператив, пока не жалуются, — улыбнулся гаишник. — Но и у него, и у нас все впереди.

— Думаешь, пожалуются? — недоверчиво спросил Пафнутьев. — А на что именно?

— Могу спорить... Начнут халтурить, деньгу зашибать, попадутся на скупке ворованных запчастей, потом похищенную машину постараются разобрать... Ну, и так далее. Все это уже было, — он усмехнулся виновато, будто от него зависело, как скоро попадутся кооператоры.

— А где этот кооператив расположился?

— Скажу... Если по южному шоссе выехать из города, то примерно через семь километров с правой стороны увидишь железные ворота из арматурной проволоки, знаешь, рубчатая такая проволока... Над ними надпись “Автолюбитель”. Тоже из проволоки, только выкрашена какой-то краской, чуть ли не красной, не помню. Чтобы не проскочить мимо, запомни — слева корпуса недостроенного завода. Там собирались кирпичи выпускать, но что-то помешало нашим строителям. Теперь в цехах деревья растут, кустарники, бездомные юноши и девушки занимаются любовью. Поэтому корпуса завода имеют подпольную кличку “бардак”.

— А мерседес зеленого цвета... — начал было Пафнутьев, но лысый лейтенант его перебил.

— В прошлом году Заварзин пригнал его из Германии. Утверждает, что купил за пятьсот марок. Хотя я отлично знаю, что отдал он за него не менее пяти тысяч. Или около того.

— Это... слухи?

— Какие слухи, Павел Николаевич! Все, кто перегоняет оттуда машины, указывают одну и ту же стоимость — пятьсот марок. Как думаешь, почему? А потому, что за границу разрешено вывозить именно пятьсот марок. На самом деле они еще здесь прикупают валюту и едут гораздо увереннее в себе. Машина в таком состоянии — семь лет возраста и сто тысяч пробега по их дорогам стоит примерно пять тысяч. А пятьсот марок — это для дураков. Там продавец вписывает в купчую ту сумму, которую назовешь. Попросишь, чтоб он вписал стоимость десять марок, впишет десять.

— Ясно. Этот Заварзин по вашей линии никак не проходил?

— Вроде нет... Водит осторожно, машину бережет, знает, что починить в наших условиях не сможет. Зарегистрировали мы ее быстро, в тот же день он и номер получил. Помню, был какой-то звонок сверху, кто-то ему помогает. Есть у Заварзина мощная мохнатая лапа. Ты это имей в виду, не нарвись. Мне никто не звонил, выходили прямо на майора. Если хочешь, уточни у него.

— Да нет, не стоит... Я знаю, откуда был звонок.

— Точно? — по-детски удивился лейтенант. — Отку да?

— Управление торговли.

— Очень может быть... По нынешним временам это посильнее комитета госбезопасности. Те сами в торговле пасутся.

— Голдобов у них заправляет, — мимолетом обронил Пафнутьев, надеясь, что лейтенант как-то откликнется на эту фамилию. И не ошибся, — тот с интересом вскинул брови.

— Да? Как-то я прихватил его на дороге... Пьяный, с бабой. Хамоватый мужик.

— И водитель был?

— Нет, двое. Сам сидел за рулем. Не успел я протокол закончить, входит майор, спокойно берет у меня листочки, на моих глазах рвет их на четыре части и бросает в корзину. “Вы свободны”, — говорит. И, не добавив ни одного слова, вышел. Голдобов тоже поднялся... “Заходите, в случае чего, — приглашает. — Всегда буду рад”. А майор наутро сам извинялся. Прости, мол, но уж больно высокий звонок был.

— Кто звонил?

— Да ладно, Павел Николаевич. Кто звонил, откуда... Замнем для ясности.

— Володя, ты же знаешь, если спрашиваю, значит, по делу. Завяз я маленько, а кто помогает Голдобову, для меня важно.

— Колов, — сказал лейтенант, понизив голос и оглянувшись на инспектора, который никак не мог что-то найти в журнале регистрации. — Тебе помочь? — с раздражением спросил у него лейтенант. — Домой возьми, завтра у тебя выходной, за день-то найдешь то, что нужно?

Ничего не ответив, тот закрыл журнал, положил его на полку и вышел.

— Любопытство вообще-то не порок, — пробормотал Пафнутьев, но качество часто неуместное.

— Свинское качество, — уточнил лейтенант.

— Опять Колов, — вздохнул Пафнутьев. По жестяному карнизу звонко и часто стучали капли дождя, шумела листва тополя, стоявшего у самого окна, в кабинете установились серые влажные сумерки. Но ни лейтенант, ни Пафнутьев не включали настольную лампу и некоторое время сидели молча, и лица их время от времени вспыхивали от голубоватых отблесков молний.

— Я смотрю, ты не очень удивился? — спросил лейтенант.

— Скорее огорчился.

— Ухватил ниточку?

— Мне так кажется.

— Будь осторожен.

— В каком смысле?

— В самом прямом. Житейском, обывательском смысле слова. В городе происходит много загадочных событий, далеко не все из них поддаются объяснению, не по всем с нас требуют объяснений, а иногда задача сводится к тому, чтобы вообще уклониться от каких бы то ни было объяснений.

— Значит, какие-то отголоски и до вас докатываются?

— А как же, Павел Николаевич! Мы на дорогах. Мимо нас не проедешь. Все видим, обладаем странной способностью запоминать номера, знать машины, их хозяев... Ну, и так далее.

И опять они помолчали, вслушиваясь во влажный перезвон капель. Машины за окном включили подфарники, над прохожими распахнулись разноцветные зонтики, с грохотом, в облаках водяной пыли проносились тяжелые грузовики. Лейтенант встал, открыл окно пошире. В кабинете сразу пахнуло свежестью. Мокрые листья тополя оказались совсем рядом и засверкали в свете фонаря, вспыхнувшего над дорогой.

— Вроде стихает, — Пафнутьев поднялся, ощутив влажность своей одежды. — Дома обсохну.

— Уже просветы появились. Завтра опять будет жара.

— Засиделся я у тебя...

— Но не зря?

— Нет... Все в одну масть, все в одну масть, Володя. Теперь у меня на повестке дня Заварзин.

— В случае чего — звони. Подсоблю... В пределах возможного, — лейтенант улыбнулся. А ты смотри, бдительность не теряй.

— Авось, — улыбнулся Пафнутьев не столько словам инспектора, сколько собственным мыслям. — Авось, — повторил он уже на крыльце.