Фридрих Незнанский - Чисто астраханское убийство

Интересно, как быстро думается, когда ты кровно заинтересован в своих действиях… Не успел доехать до медпункта, а в голове уже сложился приблизительный план наступательной операции. Только бы не перегнуть, не показать Славке, что ты так настойчив по каким-то своим собственным соображениям, а, в принципе, не испугать его, ибо он тут же начнет напряженно думать и все испортит. Сомнения, возражения, а в результате — трусливый откат на прежние холостяцкие позиции. Тактика теперь нужна правильная, если уж в голове сложилась реальная стратегия… Зина ожидала его на крыльце с целой охапкой сумок в руках, на двери белел приколотый бумажный листок. Глаза Зины искрились. «Ой, братцы, не доедем мы, кажется, до аптеки…» — растерянно подумал Турецкий и вышел из машины, чтобы открыть правую дверцу и помочь женщине забраться в салон. Почему-то захотелось еще и подтолкнуть ее аккуратненько этак под попку — вот прямо зачесалась ладонь, и все тут. Но она поняла его хулиганские намерения и, показав кончик языка, сама взлетела в салон. А он бросил ее сумки на заднее сиденье и разочарованно вздохнул. Она загадочно захихикала, поглядывая на него искоса. Здорово это у нее получалось!

Решили не пылить, а выехать на большую трассу и двигаться по ней.

— А там есть хоть какие-нибудь укромные местечки? — как бы нейтрально спросил он, но мысли его были настолько однозначны, что не заметить их было невозможно, и, конечно, она заметила.

— Ты разве не торопишься?

— А что, видно?

— Да мне еще со вчерашнего вечера было все прекрасно видно. Не умеешь ты скрывать своих чувств. Или не хочешь.

— Второе правильнее…

И он вдруг решился поделиться с ней своими недавними мыслями. Но предварительно взял с нее самое честное-пречестное слово, что она даже и во сне не подумает нечаянно проговориться Дусе.

Зина заинтересовалась. Но ей и в голову не могло прийти, о чем заговорит Турецкий. А услышав только преамбулу, она в полном изумлении уставилась на него, так что ему даже пришлось прижаться к обочине и остановить машину.

Выключил двигатель, повернулся к женщине всем телом.

— Либо ты — мне помощник, либо нет. Подумай. Но в любом случае то, что ты услышишь, должно умереть, иначе случится беда, и два человека, которые, по моим наблюдениям, друг в друге души не чают, никогда больше не встретятся.

Выслушав потом его пространную речь, Зина спросила:

— Ты это сейчас придумал? Ну, сегодня, я имею в виду?

— Какая разница? Ты не разделяешь моих мыслей?

— Боюсь, Санечка, что ты придумал себе новую сказку про Золушку. А Дуся — не Золушка, а живой и очень ранимый человек, я-то знаю. И любой ее нервный срыв может привести к трагедии.

— Так нужно, чтобы не было трагедии. Думаешь, если я был бы полностью уверен, я бы обратился к тебе за советом?

— Ты — храбрый человек.

— Это ты, что ли, пьянь имеешь в виду?

— Нет, дорогой, твое вмешательство в чужие чувства. Что ты о них знаешь?

— He-а, здесь я вовсе не храбрый. Скорее, слабый, наверное. Видишь, вот и тебе заморочил голову, хотя… — Он не закончил, потому что Зина перебила его:

— К тебе у меня нет никаких претензий, наоборот, я сама знала, на что шла. И благодарна тебе, и впредь буду благодарна, ты мне свободно вздохнуть, наконец, помог… Но ты подумал, что может случиться, если Дуся не приживется у вас в Москве? Ну, не сложится у нее? Одно дело — погулять в охотку, одиночество с хорошим человеком скрасить, развеять, и совсем другое — кинуться головой в прорубь.

— Это я тоже понимаю, думал уже. Но что-то ведь делать надо. Я же знаю Славку, дай бог, добрых три десятка лет, если не больше. А Дусю — совсем не знаю, только первые впечатления. Но — очень хорошие. Не знаю, Зинка, может, я и не прав. — Он откинулся на спинку сиденья и закрыл глаза. — Другое предполагаю. Станет гораздо хуже, если они действительно влюбятся друг в друга, а потом, из каких-то «Золушкиных» соображений, расстанутся. И уже навсегда. Не подумала об этом?

— Хочешь подтолкнуть?

— Ну конечно, вот как тебя — под попку, да не успел, больно шустрая ты оказалась.

— А я это поняла, — рассмеялась она. — Ишь, какой быстрый, а если б кто увидел? У нас же в каждом окне по перископу! Поехала медсестра за лекарствами и привезла — это одно, а когда отъезжает женщина, подсаженная в машину, как ты говоришь, под попку, ни у кого не возникнет сомнений, куда она едет и зачем. Все же вы вернетесь домой, а нам с Дусей тут дальше жить. Вот о чем подумай… А свернуть мы можем вон подальше, направо, съезд в лог, там густой кустарник, деревья высокие, тень есть, птицы поют… Если хочешь, конечно… — Она улыбнулась одними губами.

— Знаешь анекдот? В купе едут грузин и прекрасная девушка. Он напряженно наблюдает за ней, а она читает книгу. Наконец, он не выдерживает. «Дэвушка, пачему ти молчишь?» Она: «Хочу и молчу!» Он кричит с восторгом и возмущением: «Хочет! И молчит!»

Зина рассмеялась и показала пальчиком:

— Во-он там съезд…

Вернулись они домой, разморенные жарой и словно измочаленные, к трем часам. В машине лежали сумки, набитые лекарствами, и картонные ящики. Все-таки и на это хватило времени. Грязнов посмотрел, подозвал Дусю и что-то забавное прошептал ей на ухо. Она заулыбалась, но тут же убежала на кухню и притащила на стол в большой комнате целый чан наваристой, золотистой ухи. Сели есть. Дуся долго молчала, и видно было, что это ей давалось с трудом, а потом все же спросила нейтральным таким тоном:

— Про лекарства-то хоть не забыли?

— Целую машину, — не обратив внимания на интонацию, ответил Турецкий. — Вот пообедаем и разгружаться поедем. А что, уже надо чего-нибудь? — И сам испытующе посмотрел на хозяйку, да так, что та невольно вспыхнула. А Зина, с трудом подавив смешок, быстро, искоса, кинула взгляд на Саню, но тот проявил максимум хладнокровия, ничего якобы не понял, и все успокоились…

Все оставшиеся дни отпущенной Турецкому недели они с Грязновым удили рыбу и приносили домой достаточно хорошую добычу. Хватало не только на еду до отвала, но и на вяленье Дусе уже для грядущей зимы. Зина прибегала теперь каждый вечер без приглашения, едва темнело, и оставалась с Саней до рассвета, изнывая от счастья и едва не плача от скорой разлуки. Как-то уж так получалось, что она стала неотъемлемой участницей Дусиных застолий.

Но все, к сожалению, однажды кончается, закончилась и неделя отпуска. Слава с каждым днем становился мрачнее. Очевидно, жалел, что Саня должен был уезжать, привыкли к постоянным разговорам, что называется, по душам, да и сама компания с Саниным отъездом, естественно, разрушалась. Зина усиленно делала вид, что ей весело, а по глазам было видно, что на сердце у нее кошки скребли. И ночами она стонала не то от наслаждения, не то от навалившейся душевной боли. К недавнему разговору в машине они с Турецким больше не возвращались. И наконец настал день, когда в джип Турецкого были погружены «волжские дары» — пара банок икры, купленной у рыбаков, завернутые в промасленную бумагу крупные куски копченой осетрины, несколько стерлядей, обложенных льдом, и прочее жареное и вяленое многообразное рыбное ассорти.