Андрей Кивинов - Идеальный охотник

— И что это значит?

— Как что? Повыл и вышел на охоту.

Про то, что Копейкин выл в кабинете, Чистов уже знал. Бойков не мог не рассказать о таком занятном факте.

— Может, это по работе. Мы тоже иногда в бинокли смотрим.

— Может, и по работе. Только уж больно объект наблюдения интересный.

Чистов щелкнул кнопочкой, и появилось новое фото. Выходящий из подъезда дома Буйвол со своим стадом бычков-охранников.

— Это тот самый знаменитый Буйвол, который стоит в списке Копейкина вторым после Рамира. А в этом доме одна из его квартир. Едва он уехал, Копейкин смылся тоже. Через чердачную дверь. Мне кажется, Бэтмен снова вышел на охоту.

— Пока это ни о чем не говорит, — возразила Ольга, — Бирюков наркоторговец, Кирилл может его разрабатывать.

— Уже Кирилл?.. Ладно, мое дело маленькое — обеспечить вас техникой и связью. Фотки я перекину.

Чистов забрал ноутбук и исчез за дверью.

Черт… Как ни крути, а Иваныч прав. Наблюдать с крыши, чтобы просто узнать, когда человек бывает дома, резона никакого. Можно посидеть в машине. Другое дело — выбирать точку для снайперского выстрела…

Где гарантия, что о́пера не переклинило и не начал он устранять товарищей, причастных к наркотрафику. Или не переклинило. Хладнокровно расчищает дорогу. Для себя или для того парня…

Кто он такой? Она ведь его совсем не знает. Личное дело не в счет, туда оперативную информацию не подшивают, и характеристики исключительно положительные. Собирать информацию у бывших коллег опасно, тут же сольют. Но информацию собирать надо, и как можно быстрее.

Ольга сняла трубку местного телефона.

— Наташа, срочно все данные на Бирюкова Константина Сергеевича. Тридцать семь лет. Желательно номер мобильного. Запрос после напишу… Спасибо.

Константин Сергеевич согласился на встречу с Ольгой Андреевной в небольшом кафе со смешным названием «Фисташка». Если бы она пригласила его в кабинет или была бы мужчиной, он попросил бы прислать весточку-повесточку. Ольге же было все равно, в какое кафе приезжать. Они здесь не ужинать будут.

С номером мобильника Буйвола помог Чистов, имевший в сотовых компаниях секретные коррупционные связи.

Они заняли столик в глубине зала — Константин Сергеевич никогда не садился возле окон. Не любил, когда прохожие через стекло заглядывают в тарелку. Как воспитанный человек, отодвинул перед Ольгой стул. Он вообще с детских лет радовал окружающих вежливостью. Когда в музыкальной школе маленький Костик разбил скрипку о голову отвернувшегося педагога, то не пнул лежащего, а негромко произнес:

— Извините, Самуил Михайлович, но музыка — это не мое.

Охранники уселись за соседний столик и угощались фисташковым мороженым. Ольга от угощения отказалась. Разговор, как принято в деловых кругах, негласно писался на диктофон обеими сторонами. Ольга пояснила, что встреча носит неофициальный характер, направлена во благо Буйвола, и тот в любой момент может убраться восвояси.

— Да, я знаю Копейкина, — утвердительно кивнул Буйвол, услышав первый вопрос, — на днях, кстати, он меня вызывал.

— Зачем? — прикинулась дурочкой Ольга, прекрасно знавшая содержание их беседы.

— По убийству цыган. Думает, я при делах. Но я там и близко не стоял.

— И чем закончился разговор?

— Ничем… Я вообще не понял, зачем эти базары, ой… беседы.

Зато Ольга, кажется, поняла. Копейкин хотя бы формально должен был вызвать Бирюкова — основного конкурента Рамира. Вот и вызвал. Поговорил, отпустил, отчитался, что улик нет. Дабы Бирюков и начальство успокоились… А сам полез на крышу. Позицию выбирать.

— Но хоть что-то он предъявил? Он же не просто так вас вызвал?

— Ничего! Одни намеки дешевые. Мол, будут проблемы.

— Проблемы от него?

— Я не понял. То ли от него, то ли от Василя. Это батька цыганский.

— И все-таки, — не успокаивалась Ольга, — он вызвал именно вас. Значит, есть основания?

— Не знаю, что у него там за основания. — Буйвол явно нервничал и принялся энергично ломать зубочистки, выуживая их из салфетницы. — Он меня, если честно, достал. Один раз машину обыскал на ровном месте, второй — на пятнадцать суток хотел отправить.

— А почему не отправил?

— Судья, слава богу, разобрался.

Под словом «бог» Константин Сергеевич, как правило, подразумевал наличность.

— И за что он вас так не возлюбил?

— Послушайте. Вы сказали, что хотите мне помочь. А сами пытаете, как студента на экзамене.

Метафора радовала. Прогресс со счетов не сбросишь. Лет десять назад Буйвол сказал бы: «Как фраера ушастого» или «чушка позорного».

— Успокойтесь… Константин Сергеевич, у нас есть данные, что вы следующий.

— В смысле «следующий»?

— После Рамира и его брата.

Нельзя сказать, что Бирюков испугался, но кличка «Буйвол» ему в этот момент абсолютно не шла. Скорее — «Фисташка» или «Растишка». Потому что он то ли позеленел, то ли побледнел. И испуг был вполне натуральным.

— Не понял… Он меня мочкануть, что ли, хочет? — Бирюков сделал ударение на слове «меня».

— Это пока только подозрения.

Ольга поняла, что поспешила. Как бы Буйвол не нанес упреждающий удар.

— Пока не проверенные подозрения.

— А поконкретней? Стукнули или другое?

— Другое…

— Что ж мне, теперь из дома не выходить?

— Кстати, нелишне. И без нужды не подходите к окнам. Еду слуги принесут, — Ольга кивнула на охранников, — и еще одна просьба. Запустите слух, что на днях собираетесь уехать из страны. Например, в Испанию или Англию. И возможно, насовсем. Бизнесом будете руководить оттуда.

— И сколько мне прятаться?

— Пока не дадим отбой… Вот моя визитка. Если вдруг позвонит Копейкин, сразу перезвоните. Возможно, мы ошибаемся, но лучше подстраховаться.

— Вы уж там на совесть страхуйтесь… Может, материально подсобить?

— Мы не КАСКО. Да и вы не «мерседес». Всего доброго.

Ольга вышла из «Фисташки» с легкой, чуть злорадной, если не сказать стервозной улыбочкой.

«А ведь он напрягся. Пальчики задрожали, глазки забегали. Ха! Конечно, Копейкин — не покупной карманный судья и не ручной опер из „наркомдури“. Хлопнет как муху, и никакие охранники не спасут…»

Она испытала что-то вроде скрытого удовольствия. От того, что справедливость существует, от того, что у этого гада, почти открыто торгующего дурью и оборзевшего от безнаказанности, заиграло очко. От того, что понял: и на него есть управа, пускай хоть такая. «Дрожи, тварь, трясись. А все равно пулю получишь!»

«Боже мой, о чем это я?! Я, служительница закона, которая должна вбить осиновый кол в грудь оборотню, радуюсь тому, что тот собирается совершить убийство! Искренне радуюсь! Что происходит?!»