Андрей Кивинов - Испытательный срок

— Да ладно, не надо, Борис Дмитриевич…

— В каком смысле?

Рома достал из папки лист бумаги с рукописным текстом и положил перед шефом. Тот, держа его на расстоянии вытянутой руки, прочитал. Поднести лист ближе уже не позволяли годы.

— Это ты из-за медали?

— Про медаль, вообще-то, я узнал от вас.

— Ах, ну да…

Борис Дмитриевич дотянулся до трости и, опираясь на нее, поднялся. Сидеть было еще больнее, чем стоять. Лучше всего лечь на пол.

— И почему, если не секрет? Все ж вроде получается. Или, может, я чего-то не знаю?

— Почему? Не сошелся с коллективом.

— Да? С кем? С Ольгой? Или Бойковым?

— Я ж говорю — с коллективом. Считайте — не прошел испытательного срока.

Царев вздохнул, словно рыбак, упустивший десятикилограммовую щуку, положил рапорт на стол.

— В том-то и дело, что прошел… Знаешь, Ром, я вот недавно понял, что не существует никаких испытательных сроков. Вся наша жизнь — это сплошной испытательный срок. Все время на что-то испытывает. Поэтому, если ты думаешь, что в другом месте будет не так, то напрасно… Не торопись.

Да, в чем-то Царев был прав. Не бывает мест, где все спокойно и где можно не искать компромиссов с собственной совестью. И никаких гарантий, что завтра снова не встанет вопрос — кого миловать, кого казнить… С кем пить, а с кем не пить, кому протягивать руку для пожатия, а кому нет.

Но сегодня он уже принял решение.

— На земле спокойней. Викторов место для меня держит.

— К Викторову тоже, кстати, есть вопросы… Но это другой разговор…

Борис Дмитриевич, поморщившись, нагнулся к столу, взял ручку и подписал рапорт.

Фокин вышел. Царев снова переместился к окну.

Испытательный срок… Да, верно он подметил, тут каждый день — испытательный срок. Попробуй пройди… Вон с теми же медалями. Мог бы протест заявить. А не заявил. Или про фанерного гаишника Моржову рассказать. Ну что б ему Моржов сделал? Да ничего! А он промолчал. Зато теперь расхлебывает. Где ж твоя хваленая принципиальность? Чего ты испугался? А, Борис Дмитриевич? Отставки или неудобств? Испугался, испугался… А сам жизни учишь. Царь Борис. Не царь ты, а так — при троне. Вот и бегут из твоего царства все. И из семейного, и из рабочего. Или того хуже — сами «отклоняются».

Нет уж… Посмотрим, кто при троне… Как сказал один философ — хочешь узнать, чего боится человек, посмотри на его подвиги.

Он поставил трость, решительно вернулся к столу и нажал кнопку селектора:

— Саша, Бойкова ко мне!

Николай Васильевич не заставил себя ждать.

— Вызывали, Борис Дмитриевич?

— Что у тебя по казино?

— Работаем. Светка так вжилась, что закрывать не хочет.

— Имей в виду, Моржов про комбинацию знает. Я пообещал ему, что все отменю.

— Блин…

Коля походил на глубоко верующего человека, которому предъявили неопровержимые доказательства того, что Бога нет.

— Опять все на тормозах?

— Не волнуйся. Это для конспирации, чтоб он не дергался. Готовь задержание. И по полной программе.

— Сделаю в лучшем виде. Сядут все!

— И еще. Слухи ходят, что наши деньги берут за визы на должности. Надо бы поработать в этом направлении. Только своих оборотней не хватало.

Интервью с героем записывали в генеральской приемной, на фоне развернутого знамени УВД города Юрьевска. Запись прошла блестяще. То ли репетиции сказались, то ли у сержанта Кривопальцева и вправду обнаружились скрытые таланты. Перед камерой он особо не тушевался и о подвиге своем рассказывал как и полагается настоящему герою: кратко, но обстоятельно и с непременным оттенком легкого смущения. Опирался на тросточку — ногу подвернул при задержании. И любой посторонний человек ни на секунду не усомнился бы в искренности его слов. Генерал Моржов стоял в сторонке и, словно опытный режиссер, жестами подсказывал правильную интонацию.

Вечером запись пошла в эфир.

— В тот день я дежурил на трассе, возле развилки на дачные участки. Этот район считается у нас неблагополучным, поэтому по личному приказу начальника управления там был организован постоянный пост. В нашей работе профилактике правонарушений придается огромное значение…

Ольга дотянулась до «лентяйки» и убавила звук.

— Кирилл… Скажи, только честно… Механику, из-за которого пострадал твой друг, ты сломал челюсть? [10] Речь идет о событиях, описанных в книге «Идеальный охотник».

Копейкин оторвался от тайского салата с креветками, приготовленного им по-пиратски скачанному в Сети рецепту.

— Это служебный интерес или личный?

— Личный.

— Ну тогда пусть буду я. В любом случае посадишь. А почему ты спросила?

— Просто я должна знать. Просто. Должна. Знать.

— И теперь что-то изменится?

— Ничего. Абсолютно ничего.

— А как вы поняли, что в машине — преступник? — Девушка-корреспондент очень умело играла неподдельное удивление. — Говорят, у сотрудников полиции с годами появляется что-то вроде шестого чувства… Это так?

— Ну не знаю… — смущенно опустил глаза Кривопалъцев, словно участница конкурса красоты, не знающая ответа на вопрос «Кто такой Пушкин?», — может, и появляется… Но я об этом никогда не думаю, все делаю на автомате. Это результат постоянных учений… А машина ехала слишком быстро. Мне показалось это подозрительным, и я принял решение остановить ее и проверить… И не ошибся.

— Коль, а у тебя есть шестое чувство?

— Нет, Свет. Не повезло мне с этим. Иначе сейчас бы тоже интервью давал. Зато у меня масса других положительных качеств, как то: человеколюбие, верность долгу, манеры и отличный вкус.

— Вкус к чему?

— Ко всему, особенно к жареной картошке. И я бы, при всей бездарности, никогда не написал бы такой дебильный текст. Выруби эту хер… Ерунду… И пожалуйста, не жми на тревожную кнопку, когда надо и когда не надо! [11] Речь идет о событиях, описанных в книге «Тревожная кнопка».

Светочка выключила телевизор. Грустно. Недолго Колька продержался, быстро романтика закончилась. Но ничего. У нее в запасе есть еще пара оперативных комбинаций. Реализуем. Никуда он не денется.

— А что вы чувствовали в тот момент, когда машина, не реагируя на сигналы, неслась прямо на вас? Вам было страшно?

Кривопальцев широко — точь-в-точь как его фанерный двойник, улыбнулся.

— Если честно, то было. Но не за себя… Я боялся за тех, кто мог пострадать от действий преступника. И понимал, что машину надо остановить любой ценой. А за себя… Нет, за себя никакого страха не было!

— Конечно, не было страха… — мрачно подтвердил Царев, ужинавший в гостиной на пару с Тамарой, — он, паршивец, в тот день в борделе халтурил.

— Так чего ж вы его не турнете?

— Не успели. А теперь турнешь, как же… Герой! Моржов собирается его в академию послать на учебу. Смену готовит… У нас выпить нету?