Чарльз Тодд - Крылья огня

– То, что Скотленд-Ярд проявил интерес к их смерти, никоим образом не отразится на вашей…

– Черта с два не отразится! Да поймите же, ведь я подписывал свидетельства о смерти! Очень даже отразится!

– Значит, вы убеждены, что ни один из трех случаев не вызывает подозрений?

– Вот именно! У меня нет ни малейшего сомнения!

– А вам не приходило в голову, что в прошлом всех трех жертв могли произойти какие-то важные события, которые повлияли на настоящее? Что двойное самоубийство на самом деле – убийство и самоубийство? С таким делом я сталкивался совсем недавно…

Хокинз поднял руки вверх:

– Убийство и самоубийство?! Вы пьете, от вас разит спиртным. Может, у вас белая горячка?

– Нет, я так же трезв, как и вы, – возразил Ратлидж, сдерживаясь из последних сил.

– Верится с трудом, раз вы выдвигаете такие предположения! Войдя в кабинет, я увидел на диване тела двоих людей – мужчины и женщины. Они лежали, держась за руки; она держала правой рукой его левую… В свободной руке у каждого из них был стакан. На стенках стакана мы обнаружили следы лауданума, или спиртовой настойки опия; то же вещество обнаружилось у них на губах, во рту, в кишечнике. Доза более чем достаточная, чтобы быстро убить обоих. Мисс Марлоу в детстве болела полиомиелитом; что бы вам ни говорили, паралич причиняет боль. Еще мой тесть выписывал ей лауданум – а потом и я, по необходимости. До последнего времени она относилась к приему лекарства очень ответственно. Я не обнаруживал у нее нездорового пристрастия к опию. Но, если хотите умереть, смерть от лауданума – самая безболезненная из всех. Не могу винить ее за то, что она выбрала такой способ ухода из жизни… Я не нашел доказательств того, что один из них вынудил другого выпить настойку. Нет кровоподтеков ни в области нёба, ни на языке, ни на губах. И содержимое их желудков также не возбуждало подозрений. Двойное самоубийство. Именно оно! Не более и не менее.

– Содержимое их желудков не наводило на мысль, что один из них мог незаметно подлить настойку другому перед тем, как проглотить содержимое своего стакана?

– Трудно незаметно подлить лауданум в прозрачный бульон, ягнятину, овощи и картофель!

– В их кругу принято запивать еду вином, а на десерт пить кофе…

– Судя по анализу содержимого их желудков, они прожили достаточно много времени после последнего приема пищи. Лауданума не было ни в вине, ни в кофе. По-моему, они приняли настойку после полуночи. Возможно, долго обсуждали свои планы, а потом перешли от слов к делу. Хотя, может быть, смерть наступила и перед рассветом. Когда в понедельник утром их нашла миссис Трепол, они уже были мертвы больше суток. Кстати, мне тоже пора обедать… прошу меня извинить, я пойду есть. Мой вам совет – возвращайтесь в Лондон и займитесь там чем-нибудь более полезным. В таких местах, как Боркум, преступления совершаются редко. На моей памяти, нам еще ни разу не требовались услуги Скотленд-Ярда, и сомневаюсь, что они потребуются в ближайшие двадцать лет!

Ратлидж вышел из приемной, обдумывая все, что услышал за день.

Совершенно не за что зацепиться!

Нет преступлений, нет убийц, нет причины, по которой матерый инспектор Скотленд-Ярда должен напрасно тратить свое время в глуши Корнуолла.

«Ну и на что ты годен? Ни на что, – объявил Хэмиш. – А может, в Уорикшире тебе просто повезло и никакой твоей заслуги в том нет? Что, если там ты потерпел поражение, только тебе ума не хватило все понять? Что, если и теперь ты терпишь поражение, потому что никак не можешь разобраться, убили тех несчастных или нет? Тот дом населен призраками, старина, и если ты не выяснишь почему, тебя победят твои же собственные страхи!»

Пообедав в «Трех колоколах», Ратлидж почувствовал беспокойство и неуверенность. Он внушал себе, что его чувства никак не связаны с замечаниями Хэмиша и с досадой на себя. Просто он пока не знает, что делать дальше. Судя по всему, Кормак Фицхью вполне уверен в своих словах. Рейчел Ашфорд выбило из колеи его предположение о возможном убийстве, хотя именно она обратилась за помощью в Скотленд-Ярд. Хокинз не желает идти навстречу, а у боркумских полицейских нет никаких причин подозревать убийство, ведь они вели следствие добросовестно, по всем правилам…

Он задумчиво посмотрел в окно на море, надел пальто и отправился на поиски дома священника. Квадратный дом стоял рядом с церковью; сложен он был из серого камня с белой отделкой окон и дверей, но постройка отличалась скорее прочностью, чем красотой.

Он постучал, открыла желчного вида экономка и послала Ратлиджа в сад. Обойдя дом, он увидел розовые кусты. В воздухе смешивались сладкие цветочные ароматы.

Священник оказался человеком среднего возраста, и, судя по внешности, он куда больше привык работать на земле, чем читать проповеди с кафедры. Увидев Ратлиджа, который шел к нему по тропинке между грядками и клумбами, он выпрямился.

– Здравствуйте, – сказал он не радушно и не холодно, но с видом человека, который сейчас с большим удовольствием занимается своими, а не Господними делами.

– Инспектор Ратлидж из Лондона, – представился Ратлидж. – Мистер Смедли?

– Да, совершенно верно, – со вздохом ответил священник, отставляя тяпку.

– Нет-нет, продолжайте работать, если хотите. Предпочитаю поговорить здесь, а не идти в дом. – Насколько он мог судить, экономка любила подслушивать. – Мне требуется не помощь пастыря, а скорее некоторые сведения о ваших прихожанах.

– Тогда, если не возражаете… – Священник взял тяпку и начал полоть сорняки между рядками астр и ноготков, рядом со сладким горошком.

– Я приехал потому, что в Лондоне возникли вопросы в связи с недавними… происшествиями в Тревельян-Холле.

Священник с улыбкой покосился на него:

– Да, такие слухи ходили сегодня утром, когда вы еще, можно сказать, и приехать толком не успели!

– Да, но вопросы, которые я собираюсь вам задать, не предназначены для ушей местных сплетников, пусть даже у них и самые добрые побуждения. Я хочу узнать кое-что об умерших. О женщине и двоих мужчинах. Какими они были, как жили, зачем им понадобилось умирать до своего срока…

Священник теперь повернулся к Ратлиджу спиной, так как он перешел к следующему ряду.

– Ага! Что ж, рассказ будет долгим. Вам что-нибудь известно об их семье?

– Владельцем дома был дед. У его дочери было три мужа и шестеро детей, из которых сейчас в живых осталась только одна дочь… Есть еще кузина. И приемный сын, который сколотил себе состояние в Сити. Все это я мог бы узнать у лавочников и домохозяек, которые идут на базар. Мне нужно больше. Чтобы начальство убедилось, что все в порядке.

– А почему в Лондоне возникли сомнения?