Алексей Макеев - Убийство на бис (сборник)

Врет тот, кто говорит, что ничего не боится. Это нормально. Всегда так бывает. Главное — победить свой страх. Он много лет назад научился это делать, хорошо знает, как с ним совладать, и сегодня обязательно не даст ему воли.

Убийца мельком глянул на часы и тут же подумал, что время сейчас ни при чем. Его успех зависит от других факторов. Уже скоро!.. Он ведь дождался. Теперь начинается самое интересное.

Его сердце застучало как птица, попавшая в силки. До того сильно, что захотелось руку к нему приложить, придержать, как бы не выскочило. Но внешне — полное спокойствие. Ни один мускул не должен дрогнуть.

Так, пора подниматься. Надо вставать и идти, даже не прикасаясь к карману. Сейчас потекут последние минуты, самые тяжкие и приятные, раздирающие нервную систему и зажигающие ее энергией. Теперь нужно делать все незаметно, очень тихо и быстро, быть готовым к тому, что кто-то вдруг помешает.

Да это понятно. Он уже и так все не раз основательно продумал. Киллер натянул перчатки, снова коснулся ствола. Как же все-таки он согревает руку! Да и не только ее. Оружие насыщает теплом все тело, успокаивает, обещает тебе, что не подведет, что оно сейчас твой защитник и самый лучший помощник. Вкупе с твоим мастерством. Тихий щелчок, патрон в патронник — порядок!

Ну вот, а теперь снова ждать. Осталось совсем чуть-чуть. Вот и все. Кажется, пора. Убийца осторожно поднял руку. Через несколько роковых секунд он выстрелит.

Звучала музыка, гости жевали, изредка перебрасываясь друг с другом мало значащими фразами. Порхали вокруг стола девушки-официантки в белых кружевных передниках. Вся атмосфера мероприятия никак не свидетельствовала о том, что есть хоть малейший повод для беспокойства.

Прозвучало еще несколько тостов. Гости с удовольствием пили и закусывали. Многие расслабились и уже не выглядели так напыщенно и подтянуто, как в начале вечера.

Журналистка Жанна Саакян расстегнула верхние пуговицы своего немыслимо яркого балахона. Под ним открылось нечто, напоминающее верхнюю часть купальника, туго стягивавшее и высоко поднимавшее ее худосочную грудь.

Некоторые дамы бросали на Жанну взгляды, полные жгучего сарказма, и словно невзначай демонстрировали собственные великолепные фигуры. Жанна, казалось, ничего этого не замечала, поглощенная атмосферой вечера. Гуров не сомневался в том, что она непременно приготовит репортаж об этом мероприятии.

Он обратил внимание на парня в бейсболке. Тот с большим бокалом в руке слез со своего стула, прошел к подоконнику, запрыгнул на него и подтянул одну ногу к подбородку. Там он и устроился на довольно долгое время. Молодой человек периодически потягивал из бокала какой-то коктейль и поглядывал на всех с явно наплевательским видом.

Анна несколько раз бросала на парня косые взгляды. Она вроде бы собиралась подойти к нему и сделать замечание по поводу его откровенно вызывающего поведения, однако каждый раз прикусывала губу и оставалась на месте. Длинноволосый брюнет, сидевший подле нее, разомлел от выпитого. Он откинулся на спинку стула и все время гладил левую руку Анны. Та рассеянно похлопывала ею по колену парня.

С другой стороны от хозяйки сидел невысокий лысеющий мужчина лет пятидесяти с характерной горбинкой на носу. Он вел себя очень невозмутимо. Насмешливые искорки, блестевшие за очками, выдавали его иронию, однако внешне он был чрезвычайно учтив, не забывал подливать Анне и ее молодому спутнику вина, подкладывать закуски.

Да и вообще Гуров заметил, что его маленькие юркие глазки постоянно находились в движении, успевали следить за всеми, кто находился в зале, и фиксировать происходящее. Человек этот, кажется, привык держать все под контролем, оставаясь при этом незаметным.

— Этот субъект случайно не из разведки? — пошутил Гуров, склонившись к Марии.

Та смерила его недоуменным взглядом.

— Что ты! Это Лев Хаимович Лейбман, продюсер Анны. Именно он занимается всеми организационными вопросами. Поговаривают, что именно Лев Хаимович сумел добиться такой высокой суммы гонорара за мюзикл, — поведала Мария.

Она уже наелась и теперь сидела, пощипывая гроздь винограда и изящно отправляя в рот по одной ягодке.

Мимо Анны прошел мужчина непонятного возраста с красным лицом, закутанный в кашне по самые глаза. Он непрерывно кашлял и прижимал к лицу большой носовой платок.

— Василий Юрьевич! — встрепенулась госпожа Кристаллер. — Боже мой, вы же насквозь простужены и все-таки пришли!

— Пустяки, — пробурчал мужчина, силясь улыбнуться. — Все в порядке. На вашем банкете я даже почувствовал себя лучше.

— Нет, это просто подвиг, что вы решились прийти в таком состоянии! — продолжала изливаться в любезностях Анна. — Все же вам лучше было бы отлежаться в постели. Честное слово, я бы не обиделась. Я все понимаю!

— Если бы я не пришел, то потом сам себе не простил бы, что не отведал столь изумительного коньяка. — Мужчина усмехнулся, и Анна сразу же закатилась веселым смехом.

— Ой, ну вы у нас просто герой, — качая головой, произнесла она.

Ее собеседник кивнул и поспешил покинуть зал. Видимо, ему стало совсем худо, поскольку он закрыл лицо платком.

— Сериальный актер, — предвосхитив вопрос Гурова, кратко пояснила Мария. — Ты его должен знать. Василий Завадский.

Гуров припомнил, что это лицо и впрямь мелькало на экране, кочевало по каким-то остросюжетным сериалам, похожим друг на друга как братья-близнецы.

— А этот мачо, который столь усердно наглаживает руку Анны, что вот-вот протрет на ней дыру, — это кто? Ее сын? — поинтересовался он.

Мария не успела ответить, потому что в этот момент от окна донеслись довольно грубые фразы. Гуров с женой повернулись в ту сторону. Там явно назревал если не конфликт, то не слишком приятный инцидент.

Андрей Сенин, которому кто-то позвонил по сотовому телефону, встал из-за стола и отошел к окну, чтобы лучше слышать. Видимо, в этот момент он неосторожно задел локтем парня в бейсболке. Ничего страшного в этом не было, тем более что Сенин тут же автоматически извинился, не прерывая беседы по телефону. Однако у парня, видимо, было свое мнение на данный счет. Он не стал оставлять этот пустяк без внимания.

— А поосторожнее нельзя? — спросил молодой человек так громко, что его услышал не только Сенин, но и многие гости, сидящие за столом.

Сенин на секунду прервал разговор, бросил на парня взгляд, полный недоумения, и раздельно повторил:

— Прошу прощения! Я не нарочно.

Парень тем не менее завелся. Он, казалось, был только рад представившемуся поводу для конфликта, высосанному из пальца. Явно не желая принимать извинений и вообще переходить на цивилизованный метод общения, он продолжал придираться к Сенину. Молодой человек на повышенных тонах заявил, что это его место. Он первым тут устроился и вообще в этом доме имеет право делать все, что только захочет, в отличие от всяких бездарных выскочек.