Алексей Яковлев - Пернатый оберег

— Что загрустил, казак, голову повесил? Аль мало красных девиц вокруг шастает? Аль зарплату тебе никак не повысят? Аль на майорское звание представления не подают? Не сомневайся! Будешь ты полицай-майором!

Даже обругать его за подковырку не было настроения…

— Чему радоваться? От Юлии никаких вестей. Могла бы хоть из вежливости позвонить, справиться о здоровье, что ли… Мне же номер ее южноамериканского телефона не известен. Всё ваша служба безопасности позасекретила: и что надо, и что не надо.

— Засекретили только из сочувствия тебе. Знаешь, в какую сумму туда роуминг обойдется? Ты не только комнату в коммуналке себе после своих любовных звонков не купишь, на коврик у дверей денег не останется! А Юлия тебя не забыла, даже через свою ненависть ко мне переступила — спрашивала у меня, как до тебя дозвониться. Но я ответил, что ты в дальней командировке, воюешь среди гор высоких, куда мобильная связь не достает.

— Да ты!.. — возмутился Глеб. — Да я тебя!..

— Погоди, не ори! Скажи мне сначала: хочешь ли ты организовывать похоронный ритуал на собачье-кошачье-птичьем и прочих братьев и сестер наших меньших кладбище ЗАО «Общее благоденствие»?

— Я что, похоронных дел специалист? — изумился Глеб. — Собак, кошек и прочих добрых тварей я люблю, но заниматься их похоронами не собираюсь.

— А работу собачье-кошачьего санатория для ВИП-друзей человека курировать собираешься?

— Ты мне зубы не заговаривай! Почему не сказал Юлии, что я уже вернулся из командировки, и не сообщил ей номер моего телефона? Зачем девушку обманывал?

— Тебя я от нее спасал! Потому что Юлечка искала тебя, чтобы препоручить твоим заботам все предприятия ЗАО «Общее благоденствие», за исключением бутика сверхмодной молодежной одежды. А я бы его как раз курировать не отказался: там в женском отделе и продавщицы, и посетительницы очень даже… Но ты туда не вздумай и соваться — выйдешь обратно уже на костылях. Кстати, ты костыли-то себе уже закупил? Юлечка скоро из Южной Америки возвращается, так что запасайся медицинским инвентарем заранее. И комнату в коммуналке поскорее покупай! А то навестит тебя твоя любимая в общаге и встретит в коридоре какую-нибудь девушку. Может, и не твоя гостья это была, а к соседу приходила. Только, боюсь, Юлечку тебе придется долго разуверять и уверять в этом, причем стоя на одной ноге…

— Не так нежное общение с Юлечкой будет страшно, как ты его малюешь! Я сразу объясню милой-дорогой, что при всей моей огромной любви к ней и к братьям-сестрам нашим меньшим я никак не смогу курировать санаторно-ритуальные предприятия ЗАО «Общее благоденствие», потому что чуть ли не круглосуточно занят на службе.

— Но ты же знаешь, какой работой, по мнению прогрессивно-консервативно-либеральной общественности, занимаются правоохранительные органы, — ехидно усмехнулся Новиков. — Они вымогают взятки и крышуют палатки, а в промежутках между вымоганием и крышеванием разгоняют митинги, шествия и собрания. И Юлия это общее мнение разделяет, никчемной малоденежную службу в полиции считает, поэтому работать в ЗАО «Общее благоденствие» тебя заставляет. Но совет мой тебя спасает: с Горюновым помирись и совладельцем охранно-сыскного агентства «Следопыт» становись. Коммерческие предприятия и символические с нашими братьями-сестрами меньшими объятия — только это стоящие занятия, так Юлия считает. Но только тот, у кого голова варит, это понимает.

— С чего ты вдруг заговорил в рифму? — удивился Глеб.

— Нелли Григорьевна мне сказала, что в мужчинах поэзии мало. Вот я и хочу ее вкусам соответствовать: в рифму ее и тебя заодно приветствовать. Вообще все влюбленные — немного поэты: голов у них нет, кочаны капусты на шеи надеты.

— Это ты только у себя заметил, — уточнил Глеб.

— Как сказать! Когда тебя опять уговорили поехать вне очереди в опасную боевую командировку под патриотическим лозунгом «Кто, если не мы?!» — Горюнов, например, так выразился: «Был Глеб идеалистом, идеалистом ему суждено остаться. Прагматикам на его горбу очень удобно кататься».

— В защиту прагматиков могу сказать Горюнову только одно: чья бы корова мычала! Но раз и он зарифмовал, делаю вывод: Горюныч тоже влюбился!

— Не влюбился, а давно уже влюблен, — поправил Глеба Новиков. — Влюблен в солидные доходы своего агентства, которые ты по своей идеалистической дури не хочешь с ним разделить!

— Тьфу на тебя! — прервал Глеб бесперспективный спор.

Обдумав их разговор, Глеб признал, что в совете Новикова — поскорей приобретать комнату в коммуналке до возвращения Юлии из Южной Америки — есть резон. С трудом выкроив свободное время, он отправился к своему случайному знакомому — риелтору, чью рекламную бумажку заботливо сохранил со времени их встречи в электричке. Риелтор встретил его приветливо, как и следует встречать клиентов, а когда Глеб напомнил ему об обстоятельствах их знакомства, расцвел любезной, но чуточку смущенной улыбкой:

— Да, помню, вышла такая нелепая и неприятная оказия, что мне пришлось воспользоваться общественным транспортом. Но я объяснил вам свои непредвиденные обстоятельства и вижу, что вы не судили обо мне превратно, поэтому и обратились в мою фирму. Я еще тогда понял, что и вас тоже только чрезвычайные обстоятельства заставили ехать в обычной электричке, где порядочным людям вроде нас с вами, случайно туда попавшим, волей-неволей приходится общаться с такими неприятными маргинальными типами, как тот пенсионер с шишкой на голове. Помните, как враждебно он отнесся к моей мини-рекламной акции, как скомкал мою рекламку и пренебрежительно ее выбросил?!

— Наверное, у этого пенсионера просто было плохое настроение после того, как его побили на митинге, — примирительно заметил Глеб.

— Мало его отлупили! — ожесточенно воскликнул риелтор. — Вот даже известный адвокат, чуть ли не главный гуманист России, все время уверяющий, что для маньяков пожизненное заключение хуже всякой смертной казни, в прямом эфире так прямо и заявил: «Таких, как этот пенсионер, нужно бить дубинками и именно по голове!»

— Да, я слышал этого гуманиста, — припомнил Глеб. — Но мне кажется, что он имел в виду не вашего недруга-пенсионера, которого и в глаза никогда не видел, а неких экстремистов, выкрикивавших лозунги, неприемлемые в цивилизованном обществе. Представьте себе, что парижские демонстранты скандируют: «Франция для французов!» Как бы к этому безобразию отнеслись французские власти?!

— Пенсионер с шишкой не экстремист?! — не желая вдаваться в геополитические проблемы, возмущенно воскликнул риелтор. — Нет, он самый экстремистский экстремист и есть! Надеюсь, что на следующем митинге его отлупят еще сильнее!