Николай Леонов - Исповедь сыщика [сборник]

Гэбист рванулся, в дверях столкнулся с двумя молодыми парнями в пятнистых комбинезонах, с автоматами на плече. Орлов бросил быстрый взгляд на Гурова и сказал:

— Товарищ заместитель министра…

— Идем, идем, у министра все объяснишь. Надеюсь, не возражаешь, если мои парни обождут здесь, — перебил заместитель и подтолкнул Орлова к дверям.

Двери закрылись, пятнистые парни встали по бокам, походили на киношных эсэсовцев — выставленные подбородки, бессмысленный взгляд, тяжелые ладони на висящих на груди автоматах.

Гуров занял кресло Орлова, снял телефонную трубку, но она мертво молчала.

— Господин полковник, — усмехнулся Крячко, — что-то интересное вы рассказывали об Одессе и Херсоне.

— Не разговаривать! — охранник ухитрился отдать команду, почти не разжимая губ.

— Пошел бы ты к… матери! — Крячко двинулся на ствол автомата. — Сейчас железку отыму и набью морду!

— Оставь, Станислав, — устало произнес Гуров. — Кто же воюет с оловянными солдатиками? — Он опустил руку в карман, достал сигареты, огладил «беретту». — Обесточить парней дело нехитрое, только идти нам некуда.

— Сынки, вы присядьте, мы вас не тронем, — сказал Светлов грустно, подошел к столу, вытащил из пачки сигарету. — Дай-ка засмолю, лет тридцать не курил.

Глаза охранников ожили, в них появился страх. Сильные, прекрасно тренированные парни неожиданно поняли, что уже немолодые штатские абсолютно не боятся, а стрелять, даже в потолок, в стенах министерства, конечно, нельзя.

— Сынок, ты не дрейфь, сказал — не тронем, значит, не тронем. — Светлов прикурил и закашлялся. — Лева, жизнь — штука страшно интересная. Утром жена ругалась, что я на пенсию никак не соберусь. Я и пообедать не успел — вопрос решился положительно.

— Василий Иванович, у тебя, знаю, дачка, а сколько соток? — спросил Крячко, занимая место Гурова у подоконника.

— Десять, — ответил Светлов, жадно затягиваясь, — я цветы буду выращивать, у нас и сейчас есть, но только для души, теперь развернемся со старухой, начнем торговать. — Он раздавил сигарету, глянул на Гурова и сказал: — Господин полковник, ты свой аппарат выключи, перегорит к чертовой матери, а тебе еще жить и жить.

— Ты прав, комендант, — Гуров потер лицо. — Темно, выключатель нащупать не могу.

Вскоре вернулся Орлов, охранники облегченно вздохнули и ушли. Гуров хозяйское место не освободил, кивнул на кресло для гостей:

— Присядь, Петр Николаевич, передохни.

— Весна на исходе, лето наваливается, — Орлов плюхнулся в кресло, вытянул коротковатые ноги. — Не люблю жару. Лева, ты отпуск где проведешь?

— К родителям в деревню под Херсон подамся, — безучастно ответил Гуров.

Крячко хохотнул, Светлов его поддержал, Гуров запоздало понял, как смешно упоминание о Херсоне, и присоединился к приятелям. Оперативники смеялись, Орлов смотрел недоуменно и ничего не понимал.

— Что вы, ненормальные, ржете? — возмутился генерал. — Преступника у нас из рук забрали, от дела отстранили, а вы заливаетесь!

— Петр Николаевич, дорогой наш начальник и друг! — Гуров вышел из-за стола, предложил Орлову занять свое законное место. — Встречаются ситуации, когда — или плакать, или смеяться. Плакать мы, к великому сожалению, разучились, так что извини. — И развел руками.

Полковнику Гурову, подполковникам Крячко и Светлову объявили благодарность, предложили работу по делу прекратить, вернуться к исполнению своих непосредственных обязанностей. Капитана Вакурова, павшего от бандитской пули, похоронили скромно, ведь оперативник не Белый дом защищал.

Генералом Орловым неожиданно заинтересовались врачи, уложили в госпиталь на обследование. Он из отдельной палаты немедленно сбежал, заявив, что уволится сам, а койка нужна больным и раненым.

Два дня пресса и телевидение оповещали россиян о ликвидации сотрудниками службы безопасности при содействии сотрудников МВД особо опасной группы террористов. Два террориста, некто Бланк и Клас, инородцы, были убиты в завязавшейся перестрелке. Любопытным журналистам взглянуть на трупы не разрешили, объяснив, что сейчас время собирать камни, не разбрасывать и люди жаждут покоя, а не сенсаций.

Но Гуров трупы увидел. Как он и ожидал, агенты были убиты выстрелами в затылок. На изящного даже после смерти Эрика Класа Гуров посмотрел равнодушно, лишь обругал себя, что слишком поздно, и заплатив жизнью Бориса, сумел разгадать сущность самого близкого к спикеру человека. Вспомнил, что с первой встречи воспринял Класа настороженно, подумал о двойном дне, отложил проверку и опоздал.

Профессора, Бланка, сыщик разглядывал долго, сожалел не о смерти человека, а о том, что не удалось захватить живым и поговорить.

Полковник Гуров никогда не интересовался политикой. Сейчас вообще перестал смотреть телевизор и просматривать газеты. Он не знал, что министра безопасности и госсекретаря отправили в отставку, а что Сабурин и Бесковитый вновь размежевались, последний опять начал грозить пальчиком, вещать о великом предназначении русского человека и восстановлении великой державы СССР в прежних границах.

Спикер парламента одобрительно отозвался о работе службы безопасности и правительства в целом, выразил надежду, что кадровые перемены приведут к стабилизации во взаимоотношениях двух ветвей власти и свидетельствуют, что президент все-таки прислушивается к голосу народа и его избранников. Спикер обратил внимание на блестящую операцию по ликвидации группы террористов, проведенную сотрудниками службы безопасности и положившую конец серии убийств, которые дестабилизировали обстановку в обществе, вели к смуте, анархии и беспределу.

Сыщик ничего этого не знал, написал на имя генерала Орлова куцый и лживый рапорт, взял больничный, занялся уборкой квартиры и только тогда хватился чемодана, который остался в резиденции спикера.

Дверь караулки открылась, вышел начальник охраны, поставил у «Жигулей» чемодан Гурова. Они вновь, как и два дня назад, посмотрели друг другу в глаза.

— Извини, Лев Иванович, — тихо сказал гэбист. — Извини.

— Понимаю, — Гуров забросил чемодан на заднее сиденье. — Рад, что не ошибся в тебе.

Охранник не ответил, стоял потупившись. Он был все такой же холеный и элегантный, но осунувшийся, словно пришибленный.

— Понимаю, — повторил Гуров и уехал.

Лишь привычка доводить начатое дело до конца вынудила Гурова заказать пропуск и приехать в Белый дом. Через некоторое время сыщик увидел Бесковитого, который выбрался из зала заседаний, чтобы отдышаться. Гуров быстро подошел, извинился, напомнил, как брал автограф, объяснил, что авторучка — подарок жены. После схватки у микрофона Бесковитый соображал плохо, достал из кармана несколько авторучек, сыщик забрал свою и уступил место какому-то бойкому парню.