Сергей Высоцкий - Пунктирная линия (журнальный вариант)

Дашков слегка побледнел.

— Нет, товарищ полковник. У нас латынь не преподавали. Я высшую школу милиции заканчивал.

— Ну, не беда! — ободрил его Корнилов. — Это значит: «вдвойне дает тот, кто дает скоро». А в нашем деле быстрота — главное. И поменьше обращайте внимания на бумажки, на форму.

«Кажется, я дал ему не самый полезный совет для жизни», — усмехнулся полковник, когда Дашков вышел из кабинета.

Он снова набрал номер телефона Лежневых...

— Дело, которым ты сейчас займешься, трудное, — сказал полковник Бугаеву.

— В Гатчине?

— В Гатчину поеду я. Разговаривать с главными специалистами должны полковники, а не майоры. Запиши: Звонарев Юрий Кононович. Васильевский остров, 5-я линия, дом 39, квартира 42, пенсионер. С этого момента каждый шаг Юрия Кононовича должен быть нам известен. В помощники возьми Филина. И больше никого. Участкового инспектора не привлекай. Ты его знаешь?

— Нет.

— Все равно! Он тебя может знать. Поэтому на глаза ему не попадайся. Звонарев — человек опытный. Очень опытный. Так что сидения в скверике или в машине с газетой и всякие такие штучки отменяются. Он все это лучше нас с тобой знает...

Майор, собравшийся было протестовать — очень уж ему хотелось поехать к Полякову, — по тону шефа понял, что дело, действительно, предстоит непростое. Значит, обычного сотрудника наружной службы не пошлешь.

— Человек этот вооружен. Скорее всего, пистолетом. В двадцать часов или ты, или Филин позвоните мне. Нет, лучше дежурному. Он меня найдет и в Гатчине. Вдруг случится что-то непредвиденное... Следующий звонок в двадцать два. Мне.

— Домой.

— На службу.

— Ночью тоже звонить?

— Думаю, что ночью не понадобится. И христом-богом прошу — постарайтесь не вспугнуть.

— А если намылится из города?

— Задерживать только перед самой посадкой в поезд или самолет.

— Фото?

— Будут через час.

— Живет в квартире один?

— Знаю только, что квартира отдельная.

— Ну и задачка! Со всеми неизвестными.

— Не набивай себе цену. Рядовое задание, — без улыбки сказал Корнилов, противореча самому себе. — У тебя, конечно, сигареты не найдется?

Бугаев достал пачку «Кента».

— Извини! Как же я упустил — ты у нас всегда против течения идешь! Все бросают, а ты закурил.

— Работа нервная, товарищ полковник, — смиренно ответил Бугаев. Но Игорь Васильевич на это его ерничество не отозвался. Молча прикурил от протянутой майором зажигалки.

Он сделал всего несколько затяжек, и чуть ли не с ненавистью раздавил почти целую сигарету в пепельнице:

— Сеня, ты меня вовремя поправил.

Бугаев удивленно посмотрел на шефа. Он ни словом не возразил полковнику. Только слушал.

— Не все я продумал со Звонаревым. Лучше будет, если он забеспокоится. Когда человек беспокоится, он ошибается чаще. Зайди в жилконтору, наведи справки. Отыщи участкового. Правда, участковый вряд ли знает, что за тип Юрий Кононович!

— Так ведь и я не знаю! — упрекнул шефа майор.

— Давай действуй. Сегодня все узнаешь. Пусть Филин позвонит к нему в квартиру, задаст какой-нибудь пустяковый вопрос. Но учти: потом ведите себя так, чтобы даже я вашего присутствия обнаружить не смог. — Он помолчал, задумчиво разглядывая майора, и Семену показалось, что шефа одолевают сомнения. Что он не уверен, правильный ли дал совет. Таким майор видел Корнилова впервые.

— Этот человек меня очень интересует. Очень. Но что-то я все же недодумал. — Полковник встал, подошел к окну, посмотрел на унылое здание артиллерийского училища. Потом обернулся к Бугаеву и неожиданно сказал:

— Лежнев ночью умер...

Некоторое время они молчали. Первым нарушил молчание майор:

— Когда похороны?

— Послезавтра. Только я не пойду. Не хочу увидеть Бориса в гробу...

Если уж быть откровенным до конца, то Корнилову следовало бы сказать, что он просто боялся, можно даже сказать, панически боялся похоронных церемоний. И жена, зная об этом, сказала после того, как стало известно о смерти Лежнева: «Не ходи на похороны. Пускай он останется для тебя таким, каким ты видел его последний раз. А Вере я все объясню. Она поймет. Помоги лучше оформить всю эту похоронную канитель».

Когда Бугаев ушел, полковник подумал: «Вот и все... Если птичка еще не улетела, можно подводить итоги. — Мысль о птичке заставила его невесело усмехнуться. — Хороша птичка! Орел-стервятник». Корнилова уже не очень интересовала поездка в Гатчину, разговор с Поляковым. «Что нового я узнаю от этого прохвоста? В лучшем случае — выслушаю покаяние, вроде того, что уже слышал от старика Капитона. Покаяние под надежным щитом срока давности. А скорее всего и покаяния не будет».

В этом зыбком деле, протянувшемся пунктиром из прошлого, — сплошные потери. Опоздания и потери. Игорь Васильевич подумал о том, что люди, с которыми ему пришлось встречаться в последние дни, совершали нелогичные поступки. Все Бабушкины, эта милая подруга Дмитрия Алексеевича... Он вспомнил доктора-коллекционера, ограбленного собственным учеником. Вот еще один чудак — кто-то обманул его, всучил вместо подлинников копии картин, а ему не хочется рушить иллюзии.

Всю дорогу до Гатчины Корнилов дремал. Медников не донимал его разговорами, ни о чем не расспрашивал. Он знал, что Игорь Васильевич был дружен с Лежневым.

В Гатчине у подъезда районной прокуратуры их ждал высокий молодой парень. Он сел в машину, представился:

— Зорий Александрович Мирзоев, следователь районной прокуратуры. — И добавил: — Поляков дома, два дня назад взял больничный лист. Со вчерашнего вечера никуда не отлучался.

— Он живет один? — спросил Медников.

— С женой. Сейчас у них гостит внучка, девочка лет двенадцати.

— Если жена и внучка дома, придется Полякова везти на допрос в прокуратуру, — сказал Медников и вопросительно посмотрел на Корнилова. Полковник пожал плечами:

— Ладно. На месте все станет ясно. — И спросил: — Зорий Александрович, вам не удалось выяснить, чем занимался Поляков прошлую неделю?

— Удалось. Он так провел эти семь дней, как будто знал, что мы начнем выяснять его алиби!

— Конечно, знал! — сказал Корнилов. — С таким прошлым дожить до семидесяти лет без пятнышка на мундире?! Голова должна быть у человека в порядке!

— Догадывался, что убийства произойдут? — с сомнением спросил Медников.

— Догадывался, что к нему могут быть вопросы.

— Притормозите, — Мирзоев тронул шофера за плечо и обернулся к Медникову: — В этом доме ваш оперативник... — Он улыбнулся. — «Шефствует» над Петром Михайловичем. Я только узнаю, все ли спокойно? А вилла Полякова за углом.

Помощник прокурора скрылся в подъезде новенького пятиэтажного дома из белого кирпича. Домик был неплохой, чистенький, портили его только безвкусные орнаменты под крышей да вразнобой застекленные лоджии.