Хьелль Ола Даль - Последний расчет

– Значит, выходит, он убил бедную девушку, чтобы… – Гунарстранна задумался, выбирая нужное слово, – чтобы сохранить тайну?

– Он задушил Катрине, чтобы никто не узнал, кто убил ее мать! Как только станет известно, кто убил Хелене, он утратит свою власть надо мной. И уже не помешает мне рассказать, что он со мной вытворял!

– Помогите мне его схватить, – попросил Гунарстранна.

Сигри Хёугом покачала головой.

– Нет, вы меня ни на что не уговорите! – обреченно произнесла она. – Гунарстранна, давайте будем честными друг с другом. У вас ведь практически нет улик!

– Вы правы, – согласился Гунарстранна. – Улик у меня нет и не будет… если вы мне не поможете.

Она расхохоталась:

– Господи спаси! Почему я должна вам помогать?

Гунарстранна отмолчался. Сигри Хёугом метнула на него презрительный взгляд.

– Потому что так больше продолжаться не может, – ответил наконец Гунарстранна.

Она снова расхохоталась – холодно и грубо.

– Да неужели? – Вытянув губы, она передразнила его: – «Так больше продолжаться не может!» – Она сделала еще шаг вниз. – А вы подумали, что я больше двадцати лет живу с окровавленными руками? Вам не приходило в голову, что наконец сбылось то, о чем я мечтала двадцать лет? Наконец-то у меня появилась власть над ним! Наконец, наконец, наконец сила на моей стороне!

– Неужели вы в самом деле этого хотите?

– Ничего на свете я не хочу больше! – закричала Сигри.

Она наклонилась вперед, тяжело дыша. Волосы ее растрепались, лицо, на котором ненависть и ярость прорезали глубокие морщины, как будто постарело на много лет. На губах выступила пена.

– Тогда помогите мне не ради себя, – взмолился Гунарстранна. – Ради нее! Возможно, вам представилась возможность хоть что-то исправить… Вам ведь и этого хотелось, да? Вам хотелось справедливости для Катрине?

Сигри глубоко вздохнула, как будто сдерживая очередную вспышку. Закрыла глаза и решительно покачала головой.

– Нет так нет, – сказал Гунарстранна. – И тем не менее вам придется пойти со мной.

Когда она наконец открыла глаза, в них стояли слезы.

– Существует срок давности. – Она развернулась и снова принялась подниматься по лестнице.

Гунарстранна шел за ней по пятам.

– Это мы еще посмотрим, – сказал он ей в спину. – К счастью, не я решаю, есть ли срок давности для таких преступлений, как убийство Хелене Локерт.

Она резко остановилась.

– Я полицейский, а не судья, – продолжал Гунарстранна. – Но, надеюсь, вы не станете оказывать сопротивление при аресте. Тогда мы оба окажемся в неудобном положении. – Он криво усмехнулся.

– Нет, конечно, – удивленно ответила она, проводя руками по платью, как будто стряхивала с себя что-то неприятное. – Мы взрослые люди. – Она схватилась за дверную ручку. – Мне нужно переодеться. Чего вы от меня хотели?

– Позвоните ему и скажите, что вы побывали в доме престарелых в воскресенье.

– Сказать, что я была у Рейдара, навещала его?

– Да.

– И больше ничего?

Гунарстранна закашлялся, глядя ей в лицо, – она улыбалась.

– В чем дело?

– Да мне просто смешно, – ответила она. – Я уже все ему сказала!

– Вы сказали ему?.. Когда? – Гунарстранна дернулся. Подбежал к ней. Его губы дрожали. – Хватит блефовать! Когда вы ему сказали?

– Сегодня рано утром.

– Вы лжете.

Она покачала головой:

– Я столько лгала самой себе, что больше не могу.

– Но почему именно сегодня?

– Потому что сегодня я… – Она вздохнула и снова закрыла глаза. – Сегодня… когда я проснулась… – Она запнулась.

– Что сегодня? – Гунарстранна не сводил с нее глаз. – О чем вы?

Равнодушно улыбнувшись, Сигри ответила:

– С чего вы взяли, что поймете, если я честно отвечу на ваш вопрос?

Инспектор уже выхватывал из кармана мобильный. Он покосился на нее с озабоченным видом, потом прижал трубку к уху.

– Никуда не уходите! – тихо велел он, с нетерпением дожидаясь, когда ответит Фрёлик. И еще тише добавил: – Вы, конечно, понимаете, что поступили безрассудно, рассказав ему о визите к Буэнгу?

– Я уже ничего не понимаю.

– Надеюсь, еще не поздно, – ответил Гунарстранна и выругался. – Где у вас зубная щетка и туалетные принадлежности? В ванной? Пошли туда!

Следом за ней он прошел по коридору, не отнимая мобильного от уха. Он следил за каждым ее шагом. Что-то подсказывало ему: эту женщину нельзя оставлять одну ни на секунду.

Из-за угла уже в третий раз вышел тщедушный молодой человек в синем костюме. Из-за пышных волос его голова казалась огромной. Он покосился на Франка Фрёлика. Тот живо вскочил.

– Герхардсен у себя или нет? – спросил раздраженный Фрёлик, просидевший в коридоре уже три четверти часа. Он заметил, что глаза у юнца навыкате, а на щеке зреет вулканический прыщ.

– Он на совещании, – невозмутимо ответил юнец.

– Вы сказали, что я его жду?

Молодой человек кивнул. Его темно-синяя рубашка была того же цвета, что и ковровое покрытие на полу. На шее он носил коричневый шелковый галстук. Узел был слишком свободным. «Не следует принимать на работу молодых людей с раздражающей внешностью», – подумал Фрёлик, в нетерпении переминаясь с ноги на ногу.

– Совещание закончится еще не скоро, – с ухмылкой сообщил молодой человек.

«Таким, как ты, пахать надо», – с ненавистью подумал Фрёлик, а вслух сказал:

– Значит, ваш босс считает, что может меня пересидеть, верно? – Он снова сел на стул.

Молодой человек стоял, безвольно опустив руки. Фрёлик вспомнил одно из любимых изречений Евы-Бритт: «Некоторым мужчинам смокинги очень идут, но Джеймсу Бонду следует понять раз и навсегда, что бегать в такой одежде неудобно». Фрёлик подался вперед и пристально посмотрел на молодого человека. «Молодые люди в костюмах не должны стоять так прямо, словно аршин проглотили, – подумал он. – От этого они становятся похожими на торшеры».

– Да будет свет! – невольно воскликнул он.

В этот миг зазвонил его мобильный.

То, что он идет к пациенту, облегчает дело. Он посмотрел на свои ноги. Мягкие светло-коричневые туфли, свободные брюки. Ноги вполне нормальные, походка расслабленная. Самое главное – как все выглядит извне, а не что чувствуешь внутри. Тяжесть – чистой воды воображение.

Он еще раз повернул налево и уже быстрее направился к дому престарелых. Из-за ограды не доносилось ни звука. Правда, у входа стояло такси. Водитель ждал; скорее всего, приехал за кем-то. Он прошел мимо такси и поднялся на крыльцо к парадному входу. Как только он распахнул дверь, в ноздри ему ударил знакомый запах старости – его составляющими служили моча, грязь, пыль, спертый воздух и гниющая плоть. Как будто потянуло из разверстой могилы. Он невольно улыбнулся своему каламбуру. За низкой стеклянной перегородкой сидела молодая женщина в ярко-желтом свитере; она говорила по телефону. Он вежливо постучал.