Лейф Перссон - Тот, кто убивает дракона

– Принимая в расчет то, что человека крайне редко забирают и задерживают за подобные преступления, он, скорее всего, постоянно пребывал в подпитии, – констатировала Надя Хегберг со знанием дела. Она десять лет проработала в полиции в качестве гражданской служащей, но в прежней жизни была Надеждой Ивановой и защитила докторскую диссертацию на факультете физики и прикладной математики в университете Санкт-Петербурга. В старое время, когда Санкт-Петербург назывался Ленинградом, а академические требования были гораздо жестче, чем в новой и свободной России.

– Как еще он проявил себя тогда? Помимо того что скандалил, будучи в нетрезвом виде, я имею в виду? – спросил Бекстрём.

При этом он кивнул Наде Хегберг, тем самым продемонстрировав свою заинтересованность, хотя таковой не наблюдалось и в помине. Его меньше всего волновало общение жертвы преступления с более или менее недалекими коллегами из транспортной полиции и службы правопорядка. Он просто хотел как можно быстрее разобраться с ней и наконец поставить точку в их бессмысленной встрече. И поскорее отправиться к себе на Инедалсгатан к остаткам того, что до вчерашнего дня было его домом. А там постоять под душем, хоть как-то успокоить хаос в голове и влить в себя несколько литров ледяной воды. Нажраться сырых овощей и, наконец, сделать все то, что ему еще осталось в жизни, которая днем ранее потеряла и цель, и смысл.

«Неужели ты никогда не научишься держать язык за зубами», – подумал Бекстрём пять минут спустя.

Просто Надя Хегберг поймала его на слове и сразу же начала докладывать об активности Даниэльссона в экономическом плане и недоразумениях с правоохранительными органами, к которым они, в свою очередь, привели.

В тот самый год, когда его впервые осудили за вождение в нетрезвом виде, Карла Даниэльссона повысили из обычного сотрудника в заместители начальника того подразделения их бюро, которое занималось «фондами, товариществами, коммерческими и некоммерческими организациями, оставшимися после покойников имуществом и долгами, частными лицами и прочим». Потом его дела резко пошли в гору. Сначала он перешел на должность экономического советника и консультанта по налогам своего предприятия, а через несколько лет стал его шефом и заместителем председателя правления.

А через неделю после этого у него случился близкий контакт с колбасным киоском на Сольнавеген, ему тогда как раз исполнилось тридцать два, и его понизили до заместителя генерального директора и обычного члена правления. А еще через пару лет он подмял под себя всю компанию и переименовал ее в Консалтинговую фирму Карла Даниэльссона. Согласно учредительским документам, она занималась консультациями по экономическим и финансовым вопросам, а также различными проблемами, связанными с налогами и инвестициями, управлением собственностью и капиталом, что, вероятно, было хорошей работой, поскольку во времена наивысшего расцвета в штат предприятия, похоже, никогда не входило более четырех сотрудников. Одной секретарши и еще трех так называемых консультантов с неясными рабочими задачами. Сам Карл Даниэльссон являлся владельцем, генеральным директором и председателем правления.

И с этой ролью он также явно справлялся значительно лучше, чем с ролью водителя и пешехода. Ведь в течение двадцати трех лет, то есть в период с 1972 по 1995 год, ему предъявляли обвинения в различных экономических преступлениях всего в десяти случаях. В четырех из них в соучастии в обычном налоговом мошенничестве и налоговом мошенничестве в крупных размерах, в двух – в валютных махинациях, еще в двух, в так называемом отмывании денег, в одном в укрывательстве краденого в крупных размерах, и еще одно дело касалось утраты доверия в отношении ответственного лица. И все возбужденные в отношении его дела закончились ничем. Обвинения против Даниэльссона не удалось доказать, и каждый раз он переходил в контрнаступление и заявлял на своих противников омбудсмену, или канцлеру юстиции, или на всякий случай обоим сразу.

И в этом он также добивался больших успехов, чем его оппоненты. В результате один из сотрудников экономического отдела полиции Стокгольма получил выговор от Государственного полицейского управления, и его наказали на четырнадцать дневных заработков. Омбудсмен от души разобрался с одним прокурором и одним ревизором из налоговых органов. А канцлер юстиции привлек к ответственности некую вечернюю газету, и ее признали виновной в грубой клевете.

После 1995 года, однако, все, похоже, успокоилось. Консалтинговая фирма Карла Даниэльссона поменяла название на холдинг его имени. Но никакой собственно деятельности, судя по всему, она уже не осуществляла, и никаких сотрудников тоже больше не имела. Надя Хегберг заказала домой последние годовые отчеты Бюро патентов и регистрации и намеревалась посвятить им свои выходные.

Никаких сомнительных доходов он также не имел. Надя Хегберг добыла его налоговые декларации за последние пять лет, и, судя по ним, доход покойного постоянно находился в пределах ста семидесяти тысяч крон в год и состоял из его государственной пенсии и небольшой добавки из фонда пенсионного страхования Скандия. Квартира, где он жил, стоила четыре тысячи пятьсот крон в месяц, и за вычетом налогов и квартплаты у него оставалось пять тысяч в месяц на все прочее.

Если бы человеческие успехи измерялись титулами, которые он или она присваивали сами себе, то Карл Даниэльссон прожил успешную жизнь и закончил ее, находясь в зените. В двадцать лет он начал свою карьеру обычным клерком в бухгалтерском бюро с тридцатью пятью сотрудниками. А когда сорок восемь лет спустя неизвестный преступник положил ей конец, размозжив ему голову чугунной крышкой от кастрюли, та фирма, где он проработал всю свою взрослую жизнь, практически не существовала уже пятнадцать лет. Однако в телефонном каталоге он числился генеральным директором холдинга Карла Даниэльссона, а согласно визитным карточкам, которые эксперты нашли в его в остальном абсолютно пустом бумажнике, вдобавок являлся еще председателем его правления.

«Пьяница и патологический лгун», – заключил Бекстрём.

– Ты разговаривала с его сестрой, – сказал Анника Карлссон, как только Надя Хегберг закончила. – Как она относится к тому, что ты сейчас рассказала?

По словам Нади Хегберг, сестра, по большому счету, все подтвердила. В молодости ее брат был «большим поклонником женщин» и «слишком любил выпить». При этом у него все складывалось хорошо приблизительно до сорока лет, но потом страсть к спиртному, похоже, стала играть все большую роль в его жизни. Она также объяснила, что они никогда не имели особо близких отношений. И за последние десять лет даже ни разу не разговаривали по телефону, а их последняя встреча состоялась на похоронах матери двенадцать лет назад.