Эмиль Габорио - Мсье Лекок

– Ну ты и молодец!.. – говорили молодому полицейскому все, кто попадался ему на пути. – Похоже, ты сделал потрясающее открытие!.. Говорят, тебя представят к награде!..

Чувствовалось влияние Жевроля. Завистливый инспектор действительно рассказывал всем, кто хотел его слушать, что этот чертов Лекок, обезумев от своих амбиций, упорно принимает обыкновенного уголовника за переодетую важную особу.

Но нет!.. Эти шуточки не задевали молодого полицейского. «Хорошо смеется тот, кто смеется последним», – шептал он.

Идя по набережной Орфевр, Лекок выглядел озабоченным только потому, что был не в состоянии объяснить столь продолжительное отсутствие папаши Абсента. Еще он спрашивал себя, не способен ли Жевроль в припадке зависти попытаться спутать все ниточки, которые находились в руках у следствия.

В морге Лекоку тоже не повезло. Ему пришлось звонить три или четыре раза. Наконец дверь открылась, и привратник сообщил, что трупы остались неопознанными, а старого полицейского никто не видел с утра.

«Право же, – думал молодой полицейский, – начало весьма плачевное… Ладно, надо поужинать, может, это одолеет неудачу. К тому же я заслужил бутылочку доброго вина, которым хочу себя угостить».

Это была хорошая мысль. Такова уж наша доля!.. Суп и два стакана бордо придали Лекоку небывалую отвагу и новую энергию. Когда молодой полицейский вышел из ресторана с сигарой в зубах, он еще чувствовал усталость, но она была терпимой.

В этот момент Лекок с сожалением подумал об экипаже и славной лошади папаши Папийона!.. Но тут, к счастью, мимо проезжал фиакр, и он его нанял. Пробило восемь часов, когда Лекок вышел из экипажа на площади перед Северным вокзалом. Немного постояв, он начал поиски.

Разумеется, обходя гостиницы, Лекок не представлялся полицейским. В противном случае он ничего не узнал бы. Зачесав волосы назад, подняв пристяжной воротничок, он придал себе необычный вид. К тому же он расспрашивал об иностранном рабочем с ярко выраженным английским акцентом. Но напрасно Лекок демонстрировал свое умение задавать вопросы. Везде ему отвечали одно и то же:

– Не знаем, не видели!..

Другие ответы удивили бы Лекока, уверенного в том, что убийца выдумал историю о чемодане, оставленном в гостинице, чтобы придать своему рассказу больше правдоподобия.

Однако Лекок упорно продолжал свои поиски, записывая в блокнот названия обойденных гостиниц. Он хотел быть уверенным, что подозреваемый разочаруется, когда ему предоставят неопровержимые доказательства его лжи.

Выйдя на улицу Сен-Кантен, Лекок начал свой обход с гостиницы «Мариенбург». С виду это был скромный дом, но чистый и в хорошем состоянии. Молодой полицейский толкнул решетчатую дверцу со звонком, ведшую в вестибюль, и вошел в бюро гостиницы, уютную комнату, освещенную газовым рожком с абажуром из матового стекла. В бюро находилась женщина.

Женщина сидела на высоком стуле, припав лицом к клетке, покрытой большим куском черного люстрина, и настойчиво повторяла три-четыре немецких слова. Она так увлеклась этим занятием, что Лекоку пришлось кашлянуть и постучать, чтобы привлечь к себе ее внимание. Наконец женщина обернулась.

– О!.. Добрый вечер, сударыня, – сказал молодой полицейский. – Как я вижу, вы учите своего попугая говорить.

– В клетке не попугай, сударь, – ответила женщина, не меняя позы. – Там скворец. Я хочу, чтобы он умел произносить по-немецки: «Ты обедал?»

– Надо же!.. Разве скворцы умеют говорить?

– Да, сударь, как люди, – сказала женщина, вставая.

И в самом деле, словно поняв, что говорят о ней, птица принялась довольно разборчиво кричать:

– Камиль!.. Где Камиль?..

Но Лекок был слишком занят своими заботами, чтобы обращать внимание на скворца и на имя, которое он произносил.

– Сударыня, – начал Лекок, – я хотел бы поговорить с хозяйкой гостиницы…

– Это я, сударь.

– О!.. Очень хорошо, так вот. Я назначил встречу в Париже одному рабочему из Лейпцига, и я очень удивлен, что он до сих пор не приехал. Я пришел узнать, не остановился ли он у вас. Его зовут Май.

– Май, – повторила хозяйка гостиницы, словно что-то припоминая. – Май!..

– Он должен был приехать вечером в воскресенье. Это жалкий тип.

Лицо женщины просветлело.

– Подождите! – воскликнула она. – Ваш рабочий, это случайно не человек среднего возраста, среднего роста, очень темный, с бородой и горящими глазами?

Лекок вздрогнул. Это было описание убийцы.

– Да, – пробормотал он, – это портрет человека, которого я ищу.

– Так вот!.. Сударь, он остановился у меня во второй половине последнего воскресенья перед постом. Он попросил дешевую комнату, и я ему показала такую на шестом этаже. В этот момент рассыльного не было, и он сам отнес чемодан. Я предложила ему перекусить, но он отказался, сказав, что очень торопится. Заплатив мне десять франков, он ушел.

– И где же он? – живо спросил молодой полицейский.

– Бог ты мой!.. Сударь, – ответила женщина, – вы пугаете меня!.. Этот человек не возвращался, и я немного волнуюсь. Париж очень опасен для иностранцев! Правда, он говорит по-французски, как мы с вами. Но это не имеет значения!.. Вчера вечером я велела поставить в известность комиссара полиции.

– Вчера!.. Комиссара!..

– Да… Только я не могу вам сказать, исполнили ли мое поручение… Я забыла спросить! Позвольте, я вызову рассыльного, и мы узнаем у него…

Ведро ледяной воды, вылившейся с десятиметровой высоты на голову молодого полицейского, не так бы оглушило его, как заявление хозяйки гостиницы «Мариенбург».

Значит, убийца сказал правду?.. Вполне возможно!.. В таком случае Жевроль и директор тюрьмы предварительного заключения правы!.. В таком случае господин Семюлле и он, Лекок, всего лишь неразумные глупцы, гоняющиеся за химерами!

Замысловатая паутина, сотканная из дедуктивных выводов, была разорвана!.. Прекрасная конструкция, построенная следствием, рухнула под напором банальной реальности!.. Все это молнией пронеслось в голове молодого полицейского.

Но у него не было времени для размышлений. Появился рассыльный, простодушный, толстощекий, упитанный паренек.

– Фриц, – спросила хозяйка гостиницы, – вы ходили к комиссару?

– Да, сударыня.

– Что он вам сказал?

– Я не застал комиссара, но я разговаривал с его секретарем, господином Казимиром. Он мне сказал, что не стоит волноваться, что постоялец вернется.

– Он не вернулся.

Паренек развел руками, одновременно пожав плечами. Это был самый красноречивый перевод на язык жестов ответа: «А от меня чего вы хотите?»

– Вот видите, сударь… – сказала хозяйка гостиницы, явно полагавшая, что сейчас надоедливый посетитель уйдет.

Однако намерения Лекока были совершенно иными. Тем не менее ему понадобилось призвать на помощь все свое хладнокровие, чтобы сохранить, несмотря на обуревавшие его эмоции, свой английский акцент.