Никита Филатов - Записки о капитане Виноградове (сборник)

Сволочь, почему-то решил Виноградов. И, наверное, педик…

– Присаживайтесь. Расслабьтесь. Меня зовут Евгений Геннадьевич, я психотерапевт поликлиники ГУВД.

– Очень приятно.

– Некоторых смущает название моей профессии.

– Меня не смущает. – Это было кресло-засада, погрузившись в него, вставать уже не хотелось. – Разницу между психиатром и психотерапевтом представляю, в общих чертах, конечно.

– Вот и прекрасно! – Улыбка у врача была довольно симпатичной. – Владимир Александрович, голубчик, давайте для начала немного побеседуем. Не возражаете?

Виноградов пожал плечами:

– Как скажете.

– Итак… Расскажите мне о том бое в магазине – без официоза, лучше личные впечатления, переживания.

– Да, собственно… Приезжал я туда под утро уже, к концу проверок. – От многочисленных за последние дни пересказов виноградовское описание приобрело известную накатанносгь. Это была некоторым образом канонизированная версия. – Все в порядке, милиционер на посту был, там же как раз его командир – тоже с проверкой. Уже собрался дальше по маршруту следовать – на тебе! Влетают двое – черные, в масках; один с автоматом, другой с «ТТ». «Ложись! Руки за голову!» Сплошное кино. Ну, мы представились, конечно, мол, милиция, бросьте оружие. А они, дураки, стрелять начали.

– Надо же!

– Ага. Мы в ответ. В соответствии с законом – на поражение.

– Да-а…

– Промахнуться там сложно было, поэтому удалось успеть выскочить, пока их третий на машине не смотался.

– Задержали?

Что-то в вопросе доктора Виноградову не понравилось:

– Нет. Попытался уйти – создал угрозу жизни и здоровью окружающих, так сказать. Пришлось опять применить оружие.

– А кто догадался, что снаружи ждут? Вы?

– Не, – справедливости ради должен был признать капитан, – я как-то не сообразил даже. Витька Барков.

– Вы дружите?

– Да так, – Виноградов украдкой глянул на часы, – приятели.

– Спешите? Торопитесь? Ладно, ладно… Сегодня тогда особо мыслию растекаться не будем, послезавтра к полпервому подойдете – и еще побеседуем. Устроит?

– Я работаю.

– Ничего, ничего! Это уладим – номерок выпишу, все как положено. А сейчас пойдемте позвоночник вам подправлю. И вообще – массажик небольшой реабилитационный не помешает.

«Начинается! – подумал Виноградов, вытягивая себя из кресла и делая шаг в сторону одной из почти незаметных дверей, выходящих в холл. Евгений Геннадьевич уже стоял, прислонившись к косяку и разминая тонкие бледные кисти. – Будет приставать – дам в морду. И уйду!»

Опасения Владимира Александровича оказались беспочвенными, во всяком случае, на этот раз поводов для агрессивных действий у него не возникло. Напротив, сменивший профессорские очки на белый халат и смешную крахмальную шапочку, хозяин, казалось, преобразился не только внешне: его сильные, тренированные руки беспощадно мяли, давили, вытягивали спину раздетого по пояс Виноградова, перекатывая волны горячей боли от плеч до поясницы.

– Ну-ка, встаньте!

Доктор сцепил руки замком на затылке Владимира Александровича и короткими резкими движениями вдруг крутанул его голову влево, вправо. Что-то хрустнуло, но шейные позвонки, к удивлению капитана, уцелели.

– О-ох! – лишенный опоры, Виноградов осел на массажный столик. – Спасибо, доктор.

Ощущения были божественными.

– Не за что. У вас сколиоз омерзительно запущен. Да и вообще… Ладно, придете в следующий раз – продолжим. А сейчас мне нужно выскочить на четверть часика по личному вопросу, извините. Вы придете в себя, потом чаю с травками – там заварен… Вернусь, выпишу номерок. Не прощаюсь!

Глухо, не громче сломанной спички, защелкнулся замок, и капитан остался один на один со своим искривленным позвоночником. В массажном кабинете было прохладно, стекло и белый кафель пахли чем-то медицинским. Высокой стопкой ребрились простыни. Где-то рядом угадывался туалет и, вероятно, душевые. Или даже сауна.

Захотелось попить чего-нибудь пряного, с ароматом. Виноградов надел кобуру, футболку, куртку. Вышел в холл.

– О! Владимир Александрович! Какая встреча! Присаживайтесь. Чайку?

«У меня глюки. Белая горячка. Или просто возвратный психоз», – попытался утешить себя Виноградов. В любом случае это было бы лучше, чем данная реальность.

– Вам погорячее?

В кресле сидели двое. Один, в свое время представлявшийся капитану Николаем Николаевичем, был солидным чином из контрразведки. Когда-то, не так уж давно по меркам календарным, а в действительности – безумно далеко, в прошлой жизни, он умело подставил Виноградова под пули в бестолковой и беспощадной гонке за украденным ядерным зарядом. Второй, худощавый, с бледным лицом скопца и ранней лысиной, отвечал в Главке за борьбу с коррупцией и носил прозвище Пограничник. Никакого отношения к славным парням в зеленых фуражках он никогда не имел, кличка объяснялась значительно проще: в психиатрии есть термин «пограничное состояние» – это еще не явное сумасшествие, но уже далеко и не норма. Так вот подполковник Теплухин уже не первый год балансировал на тонкой грани, отделяющей его от госпитализации: навязчивая идея подполковника заключалась в том, что милиция в целом является передовым авангардом российской организованной преступности, а каждый конкретный ее сотрудник [питомник, убийца, насильник или по меньшей мере «агент влияния» какой-либо бандитской группировки. Узнав, например, о сыщике, повязавшем крупную воровскую «команду», или о милиционере, задержавшем вооруженного грабителя, он сразу же давал указание взять этих бедняг в активную разработку и не успокаивался до тех пор, пока подчиненные не накопают с полпуда компры. А когда удавалось передать в прокуратуру материалы на какого-нибудь коррупционера, он запирался в своей однокомнатной холостяцкой квартире на девятом этаже и с мрачной радостью напивался в одиночку – если не считать собутыльником неразговорчивую черепаху Клаву, жившую с Теплухиным. Он копал и под руководство ГУВД и не стучал «наверх» только потому, что был убежден: министерские кабинеты также оккупированы врагами.

Встреча не радовала. Хотелось уйти.

– Присаживайтесь, прошу вас! – повторил любезный Николай Николаевич.

Вполне можно было обойтись без чая и предстоящей беседы, но Виноградов почему-то сел и дисциплинированно принял из рук хмурого подполковника тонкую фарфоровую чашку.

– Не беспокойтесь, Владимир Александрович. Времени это у нас займет немного, а полезно будет и вам, и нам. И общему делу.

– Никто ничего не узнает, – разлепил губы Пограничник.

Виноградов тоскливо попробовал губами душистый чай; его опять неумолимо влекло, выталкивало куда-то наверх, на бурную штормовую поверхность из ставшей привычной глубинной тишины, где по двадцатым числам была вполне приличная по питерским меркам зарплата.