Никита Филатов - Записки о капитане Виноградове (сборник)

– Не перестарались?

– Фотографии сделали, запись есть. Можешь послушать.

– Нет. Спасибо. Давай расстанемся «при своих»: вы меня от домогательств этого придурка избавили, я в ваши с Барковым дела не лезу… И все! Закончили знакомство, при встречах ограничиваемся легкими рукопожатиями.

– Зря. Но дело твое, Виноградов! Сейчас не то время: ну сколько ты еще проболтаешься сам по себе, одинокий и гордый? Месяц? Год? Потом все равно придется прибиваться – туда, сюда. Или тонуть…

– Всего доброго. Не кашляй.

– Пока! Надеюсь, сам выберешься?

– Я всегда сам.

– Ну и живот у тебя!

– Это не живот. Это желудок! Комок нервов, – обиделся Виноградов.

Майор Сычев со вкусом выпустил папиросный дым и отложил газету.

– А чего это ты сегодня такой красивый?

– В гости иду! – Рабочий день закончился, форма уже висела на спинке стула, и Владимир Александрович аккуратно подгонял узел галстука под крахмальный ворот рубашки. Оставалось надеть пиджак.

– К даме? – поинтересовался из соседнего кабинета инспектор Шахтин.

– К другу!

– А вот я тебя как сейчас оставлю на вечер дежурить…

– Добрый вы человек, товарищ майор! Просто беспощадно добрый.

– Да, я такой, – с достоинством подтвердил Сычев, сделав глупую мину, – мне плохо, когда другому хорошо!

С чувством юмора в отделении все было в порядке.

Без своей машины, брошенной в преддверии предстоящей выпивки, добираться до холостяцкого лежбища Андрея Петровича Валентинова пришлось часа два. Да еще в самый пик. Как пошутил однажды начальник виноградовского отделения, в стране с таким общественным транспортом никогда уже не будет революционных катаклизмов: добравшись в урочный час из дому на работу и обратно, граждане настолько исчерпают свою социальную и физическую энергию, что на классовую борьбу сил у них просто не останется.

Оказавшись, наконец, на тихой и чистой остановке где-то между проспектами имени расстрелянных красных маршалов, Владимир Александрович с прискорбием оглядел свой туалет: галстук съехал набок, бежевый ботинок почернел от досады после соприкосновения с огромного размера резиновым сапогом. Пропотевшая рубашка вызывала стойкое отвращение к самому себе.

По счастью, бутылка осталась цела. Подарок не раздавили…

– Извини, припозднился! Поздравляю.

– Володя! Братан! 3-зах-ходи. – Прежде чем принять из рук Виноградова пакет и унести его в комнату, хозяин обернулся через плечо и подтвердил: – Свои! Нор-рмально…

Затем проверил запор:

– Чужие здесь не ходят.

Андрей Валентинов считался достаточно заметной фигурой даже для нашего, богатого целыми каскадами разновеликих звезд времени. Это был не челочек, скорее – явление, политический фактор данной в ощущении реальности. Во-первых, он был никакой не Андрей, во-вторых, тем более не Валентинов. И имя, и фамилия были вымышленными и воспринимались чем-то вроде спецодежды: именно под псевдонимом «Андрей Валентинов» на первых полосах самых тиражных газет России выходили все блестящие и сенсационные криминальные репортажи этого питерского журналиста. Имея доступ в святая святых отечественной организованной преступности и слывя почти своим в кабинетах Большого дома, он постоянно балансировал между тюремной камерой и пулей в затылок где-нибудь на солнечной полянке за городом. И от печального конца его берег пока только сверхъестественный талант при всей скандальности газетных и телематериалов ни разу не использовать их в ущерб реальным интересам воюющих сторон: леденящие кровь подробности и одновременно достаточно академичные очерки о буднях мафии позволяли ей расти в собственных глазах, тешили самолюбие рядовых бойцов и бригадиров, повергая в панику широкие массы еще не охваченных рэкетом предпринимателей и нервных старушек. А сотрудники правоохранительных органов, сдерживая даже локальные победы, чувствовали себя истребителями драконов и вышибали из казны деньги, технику, штаты. Что, впрочем, было заслуженным и не лишним.

Безусловно подлинными у короля репортажа были: личная храбрость, владение пером и отчество Петрович, которым его обычно и называли друзья.

– Я вижу, ты уже… того?

– Нор-рмалъно! Проходи в комнату.

– Народу много?

– Чужие здесь – не ходят! – подняв вверх палец, многозначительно повторил хозяин. – Пр-рошу!

Миновав приоткрытую дверь кухни, Виноградов прошел крохотный коридор и очутился в помещении, служившем хозяину в зависимости от настроения и времени суток гостиной, кабинетом, спальней.

– Здравствуйте!

– Привет, Саныч…

– Здорово!

– Опять опоздал! За рулем?

– А мне это когда-нибудь мешало? – Владимир Александрович, не торопясь, развернул газету и водрузил в центр стола золотисто-соломенную емкость. – Чем богаты…

– Любишь ты, Виноградов, чужеземное пойло!

Бывший командир милицейского спецназа, легендарный Саша Следков, с годами не менялся: та же внешность Винни-Пуха, ленивый взгляд. После ухода из органов он возглавлял охрану мэра, а сейчас фактически контролировал всю охранную и частно-сыскную деятельность в городе. В разговорах соратников и оперативных сводках соответствующих служб он проходил под титулом Папа.

– У человека вкус есть, не то что мы – водку с пивом, да еще шампанского, – ловко свернув металлическую крышечку, главный советник Папы и вдохновитель всех его славных побед Эдик Минаев поднес бутылку к узкому чувственному носу. – Арома-ат… Сказка!

– Короче! Разливай! – С Эдиком Виноградов общался мало, в основном еще в период их совместной работы по делу о хищениях на «Арарате». Тогда, в середине восьмидесятых, территориальное и транспортное ОБХСС работали на одну следственную группу, молодые опера сразу нашли общий язык, но затем судьба их развела, ограничив знакомство редкими телефонными звонками. – За что уже пили?

– Да считай что за все.

Капитан осторожно уселся на шаткое подобие стула между пропустившим его Михаилом Анатольевичем и крупным спортивного вида мужчиной с короткой стрижкой и колоссальных размеров усами. Эти холеные стреловидные усы придавали ему вид средний между Буденным и фельдмаршалом Гинденбургом периода торжества германского империализма. Лицо казалось знакомым, но на всякий случай Виноградов представился:

– Володя.

Сосед пожал протянутую руку, кивнул, показав, что принял информацию к сведению, сказал: «Очень рад!» и вновь занялся насаживанием на вилку маринованного грибка.

– Все готовы? – Вернувшийся хозяин неверным движением чуть было не своротил кастрюлю. – У кого не налито?

Исходя из количества грязной посуды, опустевших банок и хрустальных емкостей, не унесенных по холостяцкому разгильдяйству со стола, основная масса гостей уже именинника покинула. Посидели неплохо, что подтверждалось и батареей разнокалиберных винно-водочных бутылок, заполнивших пространство у подоконника.