Никита Филатов - Записки о капитане Виноградове (сборник)

Пятясь все дальше назад, в кухню, Виноградов отчаянно щупал пустую подмышку: пистолет с учетом намечавшейся пьянки был дисциплинированно оставлен в сейфе. Как положено…

В комнате со звоном осыпалось стекло, на долю секунды опередив хлопок газовой гранаты.

– Ложись, сука!

Увидев направленное на него дуло, капитан поднял руки и тут же получил удар прикладом – его вполне хватило, чтобы лишить Виноградова сознания, и остальных пинков он уже почти не ощущал…

– Ну? И что делать будем? – Голос Михаила Анатольевича то слышался ясно, как наяву, то затухал, удаляясь. Это было очень похоже на Би-Би-Си по старенькому приемнику времен застоя.

– Не знаю… – Капитан с удивлением уловил знакомый баритон и, выплывая обратно в реальность, попытался вспомнить его обладателя. Ассоциации были, но смутные и неприятные. – Не знаю.

– Убит популярнейший журналист, безоружный, даже не пытавшийся оказать сопротивления. Погиб капитан Тарасевич, еще один парень из группы захвата ранен. Неизвестного гражданина застрелили.

– Это Лобов! Вы…

– Может быть. Может быть, этот гражданин – действительно опасный преступник, находящийся в розыске! Но так бездарно организовать операцию по его задержанию… Кстати, он-то стрелял по ногам, хотя мог и насмерть! Своего пожалел: бывший же мент…

– Он преступник! Оказавший вооруженное сопротивление сотрудникам милиции.

Господи, да это же Пограничник! Виноградов чуть не рассмеялся неизвестно чему.

– Серьезно? Ваши люди что, представились? Или в форменной одежде были? Хозяин, может, подумал, что это бандиты! Да и мы все тоже подтвердим… Подумать только! Я не говорю уже о Следкове и его заме, но травить газом и избивать оказавшегося в гостях у именинника офицера милиции…

Это обо мне, сообразил Виноградов. Сознание стало уже вполне ясным, но начало противно саднить висок и вывернутые наручниками руки.

– Ох и скандал будет! А если еще назначить экспертизу, проверить, из чьего оружия убит Валентинов и кто залепил пулю в затылок оперативнику…

– Это случайность! Роковая случайность!

– Да не ори ты так! Дерьмо.

Повисла пауза, и Виноградов решил было уже подать признаки жизни, но тут вдруг заговорил Пограничник:

– Товарищ генерал, скажите, что делать? Я готов.

– Застрелись.

– Товарищ генерал! Михаил Анатольевич…

– Твоя инициатива была? Докладывал кому?

– Нет. Не успел… Я Виноградова разрабатывал, но вчера от моего… ну, коллеги из контрразведки поступила команда прекратить. Взамен они слили информацию о Лобове, сообщили, что здесь будет, есть возможность…

– Отличиться?

Пограничник молчал.

– Отличился! Знаешь, подполковник, дурак с инициативой – он ведь самый опасный.

Опять молчание.

– И какие будут предложения?

– Есть один выход. Подходящий… – открыв рот, Виноградов заговорил неожиданно легко. Разглагольствовать, лежа на полу в скрюченном состоянии, было унизительно, но упускать момент – еще хуже.

Сидящие за кухонным столом собеседники сверху вниз следили за телодвижениями встающего капитана. Несмотря на разбитое окно, сквозняк еще не до конца выветрил кислый запах «черемухи».

– Слава Богу, очнулся! Одним покойником на совести товарища Теплухина меньше.

Пограничник набычился, ожидая дальнейшего развития событий.

– Расстегни! – велел ему Виноградов. Подполковник подчинился.

Растирая затекшие в наручниках руки, Владимир Александрович уселся на свободный табурет:

– Ручку бери, ублюдок. Записывай!

Михаил Анатольевич подумал и кивнул:

– Делай, подполковник.

Дождавшись, когда Пограничник будет готов, Виноградов начал:

– Так, значит… «По сообщению пресс-службы Главного управления внутренних дел сотрудниками Регионального управления по борьбе с организованной преступностью во взаимодействии с представителями налоговой полиции и Оперативного отряда милиции проведена операция по обезвреживанию находившегося в розыске особо опасного преступника Лобова. Лобов, пробравшийся в квартиру известного своими разоблачительными газетными материалами об отечественной мафии журналиста А. Валентинова, зверски убил его, однако был заблокирован в помещении. Переговоры с бандитом к положительным результатам не привели, в ходе штурма Лобов был убит. На боевом посту погиб оперуполномоченный РУОП Тарасевич, ранен один из бойцов группы захвата… Ряд участников операции представлен к правительственным наградам и поощрениям правами начальника Главка».

– Да-а, Саныч… Умеешь. Что есть, то есть!

– Можно еще про содействие со стороны Следкова и его Ассоциации, но…

– Да не стоит. Им потом среди своих не отмазаться будет. Пусть лучше считается, что Папа с Минаевым в это время где-нибудь вообще в другом месте… Ни сном ни духом! Поняли, подполковник?

– Хорошо…

– Хорошего мало. – Виноградов прикрыл глаза: талантливый, веселый Петрович, настоящий мужик Лобов, тот опер из регионалки, Сережа Тарасевич, с которым и раньше сводила судьба…

– Мертвым не поможешь, капитан. Думай о тех, кто пока еще… О себе думай!

«Я опишу, я обязательно опишу это, – звучало в мозгу Виноградова. – Я расскажу, как все было…»

Из-под стиснутых век упрямо сочились слезы – очевидно, сказывалось остаточное воздействие газовых гранат.

«…Но люди возлюбили тьму более, нежели Свет, потому что дела их были злы».

Имеется в виду персонаж романа М. Пьюзо «Крестный отец».