Александр Ковалевский - Дело о черной вдове. Записки следователя (сборник)

Когда в конце рабочего дня Зоя доложила прокурору свои соображения по этому делу, он ее полностью поддержал, но порекомендовал не спешить с арестом, пока не выяснены мотивы, толкнувшие его на убийство своей жены.

– А мотив, я думаю, у него мог быть только один – шерше ля фам, как говорят французы, то бишь «ищите женщину», – подняв указательный палец вверх, заметил Щепкин.

– Я вас поняла, – кивнула Зоя. – Если выяснится, что у Семенова есть любовница, из-за нее он и решился избавиться от опостылевшей жены. В общем, все банально, хотя и совершено это чисто медицинское убийство с изысканной, я бы сказала, изощренностью.

– Ну, Зоя Юрьевна, я рад, что вы меня не разочаровали. Любовница у этого Семенова наверняка есть, и, может быть, даже не одна. Вот только при толковом адвокате и фактическом отсутствии прямых улик, подтверждающих его вину, выиграть это дело в суде будет непросто.

– Да, на одних косвенных доказательствах мне трудно будет убедить судью вынести обвинительный приговор. Но я постараюсь, – заверила она.

– Со своей стороны я гарантирую тебе любую помощь и поддержку, – пообещал он.

«Не таким уж и плохим прокурором оказался этот Щепкин», – подумала Зоя, выходя из его кабинета.

Как и предполагал прокурор, любовница у Семенова действительно была, а свою жену он, видимо, и не любил никогда. К такому выводу Зоя пришла, побеседовав с родителями Нины, а также с ее подругами и сослуживцами, соседями по дому, которые много чего ей рассказали о ее отношениях с мужем, который чуть ли не в открытую ей изменял. И все они говорили, что у Нины был выдержанный и на редкость терпеливый характер. Даже зная об изменах мужа, она не устраивала ему семейных скандалов и не хотела с ним разводиться, чтобы ребенок не остался без отца. Если ради сына, в котором она души не чаяла, Нина смирилась с изменами мужа, то даже мыслей о самоубийстве она не должна была допускать, ведь тогда бы ее ребенок остался без матери, что было бы намного хуже, чем без такого распутного отца.

Что касается просроченной глюкозы, от которой, по свидетельству Семенова, его жена однажды впала в коматозное состояние и ему даже пришлось прибегнуть к искусственному дыханию и массажу сердца, чтобы вывести ее из этого состояния, то эксперты дали заключение, что применение старой глюкозы не может привести к коматозному состоянию. Это исключено. В медицинской практике неизвестно ни одного смертельного случая от инъекции глюкозы в условиях неправильной технологии приготовления и стерилизации ее раствора. Возможны осложнения аллергического характера, озноб и повышение температуры, но и только.

А вот влияние дитилина на организм было не таким безобидным, как глюкозы с истекшим сроком годности. И хотя эксперты не смогли обнаружить его в крови умершей, поскольку некоторые курареподобные средства при попадании в организм подвергаются ферментативному расщеплению, а дитилин разрушается холинэстеразой плазмы крови, они пришли к мнению, что смерть Семеновой наступила от отравления курареподобным веществом, а именно дитилином. Обосновано это мнение было тем, что при наличии признаков асфиксической смерти во внутренних органах Семеновой отсутствовали признаки каких-либо заболеваний, которые могли бы привести к наступлению быстрой смерти, и на ее теле не было никаких внешних следов механической асфиксии – повешения или удавления. Вот такой получился казус – отсутствие каких-либо следов преступления стало главной уликой против Семенова, применившего для убийства своей жены яд, не оставляющий следов. К косвенным уликам можно быть причислить и то, что он был квалифицированным анестезиологом и отлично знал фармакологические свойства курареподобных средств, в том числе и дитилина, которые применяются в анестезиологии для релаксации скелетных мышц при проведении операций. Правда, тот факт, что дитилин у него хранился в холодильнике на видном месте, из доказательства обвинения легко мог превратиться в доказательство защиты. Как правило, преступники заметают за собой следы, и у Семенова было время избавиться от ампул с дитилином, но он этого не сделал. Почему? И это было не единственное слабое звено в ее обвинении, полностью построенном на косвенных уликах. Не знала Зоя, и как ответить на вопрос, который на суде наверняка поднимет адвокат Семенова: зачем, если Семенов хотел убить свою жену, он накануне спас ей жизнь, когда та чуть не умерла у него на руках? А такой факт был, что подтвердили многие опрошенные ею свидетели, которым Нина рассказала об этом чуть не закончившемся трагедией случае. Кстати, она рассказала также, что когда к ней вернулось сознание, она первым делом спросила у мужа, не выкипел ли суп, который она поставила подогреть. Если допустить, будто в тот раз она хотела покончить жизнь самоубийством и сама уколола себе дитилин, то суп на горящей плите не оставила бы, и это лишний раз убедило Зою в том, что ни о каком самоубийстве Нина никогда не помышляла.

Придя методом исключения к выводу, что это было убийство – Семенов или сам ввел ей в вену дитилин под видом глюкозы, или как-то подменил шприц, – Зоя должна была теперь доказать это в суде. Ни одной прямой улики против врача-убийцы у нее по-прежнему не было, а рассчитывать на его чистосердечное признание не приходилось. Когда она предъявила Семенову обвинение в умышленном убийстве своей жены, тот в категорической форме отказался отвечать на любые ее вопросы без адвоката, на что имел полное право. Для своей защиты он нанял одного из самых дорогих адвокатов в городе. Ну что ж, чем серьезней оппонент, тем убедительней пройдет ее обвинение испытание на прочность. И если она с честью выдержит это испытание, ни у кого уже не будет сомнений в виновности Семенова, а судья, подписывающий обвинительный приговор, должен быть убежден на все сто процентов, что правосудие не ошиблось. Потому и применяется в суде старое правило: каждое сомнение толкуется в пользу обвиняемого.

Как Зоя и предполагала, адвокат Семенова выбрал версию самоубийства как основную линии защиты. Эту версию она могла бы опровергнуть тем фактом, что при первичном осмотре в комнате умершей не было ни использованного ею шприца, ни ампулы от дитилина, которую она физически не могла бы после такого укола самостоятельно выбросить в мусорное ведро, потому что, попав в организм, дитилин начинал действовать практически сразу. Но Зоя недооценила адвоката. Не зря тому платили такие огромные гонорары. Если за защиту брался Петр Арсеньевич Ярошкевич, даже если он проигрывал дело, только из уважения к его авторитету (за плечами Петра Арсеньевича было более тридцати лет успешной адвокатской практики), судьи давали подсудимому, которого он защищал, по минимуму. Поэтому Петр Арсеньевич брал за свои услуги со своих клиентов по максимуму.