Елена Топильская - Ход с дамы пик

— Ну и что из этого? — сообщив мне полученные сведения, продолжал недоумевать Синцов. — Понятно, что убийство Базиковой он совершить не мог, поскольку сидел. И что нам этот племянник дает? Мы так опять выбиваемся из серии!

— Поехали, Андрюша, — сказала я, но Синцов теперь жаждал пояснений.

— Куда мы поедем? У нас все равно нет ключей от квартиры потерпевшей. Следователь нам их не даст — на каком основании?

— Если все так, как я думаю, нам не нужны ключи.

— А зачем мы тогда едем? На дверь посмотреть?

— И на дверь тоже. Да, кстати, пока мы не ушли, покажи каталог с платком, который похитили у Анжелы Погосян.

Андрей вытащил из сейфа толстенный французский каталог и открыл нужную страницу на закладке. Я внимательно рассмотрела фотографию шелкового шейного платка с набивным изображением карточных фигур — королей, дам и валетов. Андрей спрятал каталог, и мы поехали, куда собирались.

Хоть это и нехорошо, но я мучила Андрея неведением до самого подъезда, в котором когда-то проживала Циля Абрамовна Шик. Ее квартира располагалась на третьем этаже старого дома с широкими лестничными площадками, гулким лифтом и обкусанной лепниной на потолке. Мы зашли в парадную и сразу почувствовали на своих лицах прохладный ветер, гуляющий по старым домам. Немножко пахло помойкой, слышался шум трамваев.

— Пешком? — спросил Андрей, но я покачала головой.

— Вряд ли Циля Абрамовна ходила пешком на третий этаж. Здесь потолки четыре метра, это тебе не новостройки. В лифт!

Мы открыли решетчатую дверь старого лифта и вошли в кабину. Андрей нажал на кнопку третьего этажа, а я стала осматривать стенки лифта и в своем рвении, забыв о больном колене, даже присела на корточки и осмотрела пол и углы.

— Что-то потеряла? — нагнувшись, поинтересовался Синцов.

— Наоборот, нашла кое-что, — согнувшемуся в три погибели Андрею я показала на бурые пятна в виде брызг и потеков на стенке кабины напротив входа и на каплю бурого вещества на полу лифта в углу.

— Надо приезжать сюда с судмедэкспертом и изымать эти следы. Если я еще на что-то гожусь, то это кровь Цили Абрамовны.

Выйдя из лифта на третьем этаже, я направилась к квартире Шик и на изразцовом полу перед дверью увидела аналогичную каплю, с грустью отметив, что следователь, осматривавший место «глухого» убийства старухи, не счел нужным осмотреть лестничную площадку, уж про лифт я не говорю, а вместо этого наверняка с радостным гиканьем помчался задерживать несчастного племянника.

Много лет назад я на следовательском семинаре слушала доклад следователя из Таллинна, который всерьез утверждал, что, выехав на нераскрытое убийство, они осматривают не только само место обнаружения трупа, но и все прилегающие к этому месту улицы. Мы тогда посмеялись — хорошо ему в Таллинне говорить, с их сказочными закоулочками, где из окон домов видно, что готовят на обед в кухне напротив, а вот что бы он делал в условиях нашего города, если убийство совершено, например, на Невском проспекте? Но уж если ты выехал на «глухарь», и тебе непонятно, как преступник вошел в квартиру, и тем более, как вышел оттуда, раз дверь была заперта изнутри, — уж будь любезен, осмотри хотя бы лестничную площадку перед дверью…

От квартиры Цили Абрамовны мы направились прямиком в районный отдел по раскрытию умышленных убийств. Конечно, логичнее было поехать в прокуратуру, но из-за явных ляпов, допущенных при осмотре места происшествия, которые просто бросались в глаза, я заранее была настроена негативно по отношению к следователю, занимавшемуся делом. Да и история с оголтелым задержанием племянника покойной не прибавила мне симпатии к следствию. Я не сомневалась, что кроме небрежного протокола осмотра и показаний подозреваемого племянника, в деле нет ничего интересного, а копию протокола и тот же самый допрос нам наверняка покажут местные опера.

В убойном отделе мы получили все, чего желали. Моя неприязнь к местной прокуратуре возрастала с каждым новым битом информации по делу об убийстве Цили Абрамовны. Дверь ее квартиры, как оказалось, была не просто заперта изнутри. Она была закрыта на все мыслимые запоры и, в довершение всего, на цепочку. Рамы на окнах квартиры Цили Абрамовны когда-то были заклеены по периметру бумагой с клейстером и с тех пор в течение уже многих лет не распечатывались. И на момент обнаружения трупа хозяйки они хранили первозданный вид. Тем не менее следствие резво пришло к выводу, что корыстный племянник пришел в гости к тетке, нанес ей удар ножом в спину, после чего покинул квартиру, ухитрившись запереть ее изнутри и накинув цепочку, и стал терпеливо ждать вступления в права наследства.

— А мы говорили нашему следаку, что с племянником-то лажа получается, — пожаловался оперативник, демонстрировавший нам документы из своего оперативно-поискового дела. — Только он себя считает умнее всех и людей второго сорта, типа оперов, не слушает.

— А сколько работает? — спросила я.

— Восемь месяцев, как следователь, — ответил опер и содрогнулся от плохо скрываемых чувств.

— Понятно, — прокомментировала я. — Степень самолюбования обратно пропорциональна стажу работы.

— Я не думаю, что у него это с возрастом пройдет, — пожаловался оперативник. Видя, что его ОПД битком набито отдельными поручениями ненавистного следователя, содержащими указания «Установить лиц, причастных к совершению преступления, допросить их, задержать и предъявить обвинение, о чем сообщить следователю», я прекрасно понимала сотрудника уголовного розыска.

Что ж, этим страдают девяносто процентов молодых следователей, а большинство, даже проработав на следствии много лет, так и не избавляется от соблазна видеть в оперуполномоченном бесплатное приложение к следователю для выполнения отдельных поручений, этакого дармового курьера для беготни за характеристиками, если следователь не послал вовремя запроса по почте, а сроки поджимают. Я и сама далеко не сразу поняла, что у оперов есть чем заняться помимо выполнения моих поручений. Раскрытие преступлений — дело тонкое, и одному Богу да операм известно, сколько сил, нервов, разговоров и беготни, наматывающейся часами, требуется для того, чтобы хоть чуть-чуть приблизиться к ответу на вопрос: «Кто убил?». Конечно, кто спорит, и среди оперов полно бездельников и пьяниц, впрочем, как и среди следователей — тупиц и бездарен, но если абстрагироваться от тех, кто необоснованно присвоил себе право называться оперативником и следователем, оперативная работа — это громадный айсберг, и лишь крошечную верхушку этой глыбы видят следователь прокуратуры и проверяющий из главка, листающий бумажки об оперативно-розыскных мероприятиях.