Василий Горлов - Дама наизнанку

В ответ Лида улыбнулась с максимальной обворожительностью, намекая, что синеглазый мачо одержал еще одну победу… Посмотрев на часы, она ужаснулась, как быстро летит время: на циферблате светились цифры 19–32.

Александру Львовичу Зотову, подозреваемому в убийстве порнографа Катыхова, больше всего подошло бы определение "никакой". Абсолютно бесцветная личность с незапоминающимся лицом, среднего роста и среднего телосложения, без особых примет. Мышиного цвета волосы, бегающие глазки и постоянно двигающийся кадык довершали его портрет, и особой симпатии не вызывали. Было в нем и еще что-то, чему Майор первоначально не могла дать определения. Только спустя некоторое время после начала беседы, до нее дошло: Зотов говорил, держался и двигался как бывалый зек, для которого место заключения — дом родной. Горожанина в лесу легко отличишь от потомственного лесовика, хотя и не сразу сформулируешь, чем они отличаются друг от друга. Такая же существенная, но "нечувствительная" разница была между ее предыдущими собеседниками (14 месяцев отсидки выпущенного досрочно Наумова не в счет) и Зотовым, совершившим две "ходки" по серьезным статьям.

Овечкина представилась и продекламировала Зотову ставший уже привычным текст о "затянувшем раскрытие убийства Гусеве" и своих задачах. Сидевший напротив нее "серый" человек слушал эти новости внешне безучастно, даже сонно, но по тому, как однажды он кольнул ее острым, как бритва взглядом, Лида поняла, что ни одна деталь от внимания Зотова не ускользнула.

— Для принятия решения о подходящей для Вас мере пресечения, я должна решить для себя, откуда у вас в квартире взялись патроны, аналогичные, по мнению экспертов, тем, которыми было заряжено оружие, из которого застрелили Катыхова.

— Извиняюсь, гражданин начальник, повторите еще раз — не разобрал я, что Вы сказали.

"Швейкует, мерзавец, под дурачка работает!", — злобно подумала Овечкина. "Ну, погоди!".

— Патроны, говорю, откуда взялись?

— Подкинули, гражданин начальник, ей-богу подкинули! — для убедительности Зотов перекрестился.

— И охота вам, Зотов, одному сидеть?

— Так мне, гражданин начальник, сидеть-то вообще не охота!

— Сдайте своего кореша, Блохина, и я лично постараюсь, чтобы судья Вам меньше меньшего дал!

— И чтоб меня на зоне в первый же день порезали? Не, гражданин начальник, я с ментами в очко не играю: себе дороже!

— Так Вы признаете, что выполняли его заказ?

— Чей, гражданин начальник? Чистый я, и дело это мне не пришьете: кроме патронов и дружбы с Семой Блохиным, за мной ничего нет. А патрончики — подбросили. А может — сам где-то нашел, не помню. Не смотрите, что по паспорту я молодой, года мои на зоне на три помножьте, к остальным прибавьте и получится, что я уже пенсионер. Вот память у меня и тово!

— Вы предлагаете мне в это поверить?

— "Верьте мне, люди!" — ухмыльнувшись, ответил Зотов названием старого фильма о ворах.

— А вы, Зотов, помогите мне поверить! — предложила Лида, снова сделав выразительный жест большим и указательным пальцами.

— Сколько хороших слов слышал я от вашего брата, сколько? — последнее слово было произнесено с едва уловимой вопросительной интонацией.

Невольно восхитившись ловкостью этого пройдохи, майор показала "десять". Зотов удовлетворенно кивнул.

— Завтра к вечеру с Вами свяжется адвокат мой. Он подскажет, с кем из надежных людей покалякать про патрончики…

— До двенадцати. Позже идея потеряет смысл.

— Заметано, начальник, до четырнадцати часов. Раньше не получится. Лады?

— Ну, что с Вами сделаешь, Зотов? Лады!

Когда за третьим за этот вечер собеседником закрылась дверь, Овечкина ощутила сильную усталость: два с лишним часа столь интенсивной и непривычной работы показались ей вторым в течение последних суток рабочим днем. Ощутив, что если она сейчас не закурит, то просто умрет, Лида вышла из кабинета и пошла на выход. В вестибюле на деревянном диване дремал Баранов. Услышав стук ее каблучков, он открыл глаза и радостно улыбнулся.

— Устала?

— А что, так заметно?

— Ну…, - деликатно замялся Баранов.

— Можешь ничего не говорить, сама знаю, что должна выглядеть адекватно тому, как себя чувствую: старой разбитой клячей. А ведь еще надо ехать в Сокольники!

— Боюсь, Стасу из Владика не повезло: уже девятый час, пока доедем, будет уже десятый, а это слишком поздно: такая твоя беззастенчивая торопливость в предложении взятки наверняка опытному человеку покажется подозрительной! Так что, извини, докуривай, и на сегодня все! Конечно, если ты захочешь отвезти меня к Розе Кантемировне…

— Не только отвезу, но и прослежу за вами, в порядке шефской помощи милиции нравов: она женщина одинокая, горячая, а ты такой неопытный подросток…

Больно — не больно, думал он, приближаясь к "качку", но драться мне с тобой не с руки: уложить-то я тебя уложу, но и ты мне чайник начистишь! А с будущим хозяином в таком виде знакомится негоже, да еще избив его охранника… Худшие опасения Алексея подтвердились: для знакомства "качок" от души оттянул ему дубинкой по печени, в последний момент, правда, ослабив силу удара. Следуя своей миролюбивой тактике, Быков скрючился (это у него произошло непроизвольно), и ноющим голосом запричитал:

— За что, хлопец? Шо я такого зробил?

— Было бы за что, ваще бы убил! — заржал тот, цитируя старый анекдот. — А это я тебя учу, что когда Перо велит остановиться, нужно останавливаться! И когда он говорит "иди сюда", нужно быстро идти, а не сопли жевать!

"Урок" сопровождался смачными ударами дубинки, которые становились все более полновесными по мере того, как Перо входил в раж: большинство уголовников — а "погоняло" явно свидетельствовало о богатом тюремном прошлом" — буквально звереют, столкнувшись с беззащитной жертвой. Пытаясь блокировать удары, Алексей краем глаза увидел вышедшего во двор Хандыбина и на секунду потерял концентрацию. Этого оказалось достаточно, и он пропустил момент начала движения руки "качка". Тут же по лицу Быкова заструилась кровь: вязаная шапочка, что ни говорите, каски не заменит.

Ощутив вкус крови, капитан рассердился. На миг забыв о своем миролюбии, он финтом ушел от следующего удара, сделал ложное движение влево и, когда Перо купился, быстро перенес центр тяжести на правую ногу и от души, вложив в удар весь вес своего избитого тела, послал "качка" в нокдаун. Через несколько мгновений тот настолько пришел в себя, что смог достать из кармана узкий длинный нож с выбрасывающимся лезвием, и, издавая какие-то нечленораздельные звуки, кинуться на Алексей. "Так вот почему его зовут Пером", — подумал Быков и даже успел раскаяться в своей горячности: сейчас он окончательно изуродует этого уголовника и провалит свою часть операции! В этот решающий момент резко, как выстрел из стартового пистолета, прозвучал голос: