Пер Валё - Террористы

Ландскруна связана с датской столицей двумя отдельными линиями: автопаром идет до Тюборга, а мелкие суда до внутренней гавани.

Но здесь суда ходят реже, и даже в разгар рождественских закупок поток пассажиров не так огромен, чтобы его нельзя было контролировать.

На этом участке Гюнвальд Ларссон ограничился синими стрелами.

Совсем иначе выглядело положение в Мальмё. Копенгагенскую линию здесь обслуживали железнодорожный паром, принадлежащие двум пароходствам суда среднего тоннажа и столь знаменитые катера на подводных крыльях, которые в дни повышенной нагрузки, например по большим праздникам, непрерывно снуют туда и обратно без жесткого расписания. Добавим еще автопаромы, соединяющие Лимхамн с Драгерэ; под рождество здесь проходит до пяти паромов в день.

Гюнвальд Ларссон потянулся, размышляя.

На месте Гейдта он не стал бы долго колебаться. Доехал до Осло на машине, а еще лучше поездом — и следуй дальше на пароходе до Копенгагена. Вряд ли датская полиция сумеет его перехватить. Главное — добраться до Копенгагена, а там ему все пути открыты.

Но Гейдт, возможно, рассуждает иначе, и не только потому, что никогда не был моряком.

В таком случае он сделает ставку на наибольшую толкучку, то есть на Хельсингборг или Мальмё.

Гюнвальд Ларссон встал и сложил карту.

Наблюдение надо сосредоточить в трех местах: на дорогах, ведущих в Осло, и в портах Мальмё и Хельсингборга.

На другое утро Гюнвальд Ларссон сказал Мартину Беку:

— Я всю ночь не спал, на карту таращился.

— Я тоже.

— И к какому выводу ты пришел?

— Давай-ка спросим Меландера, — сказал Мартин Бек. Они прошли в соседний кабинет, где Фредрик Меландер раскуривал свою непокорную трубку.

— Ты тоже полночи не спал и глядел на карту? — спросил Гюнвальд Ларссон.

Глупый вопрос, ведь всем было известно, что Меландер по ночам не бодрствует. Ночью он занят более важным делом, а именно спит.

— Нет, — ответил Меландер. — Чего не было, того не было. А вот утром поглядел, пока Сага готовила завтрак. И потом тоже.

— Твое мнение?

— Осло, Хельсингборг или Мальмё.

— Гм-м-м, — промычал Гюнвальд Ларссон.

Они предоставили Меландеру возиться с трубкой и вернулись в кабинет, который все еще временно занимал Мартин Бек.

— Совпадает с твоими выводами?

— Точь-в-точь, — сказал Гюнвальд Ларссон. — А с твоими?

— Да. Я рассудил точно так же.

Они помолчали. Мартин Бек стоял на любимом месте у картотечного шкафа, потирая переносицу большим и указательным пальцами правой руки. Гюнвальд Ларссон подошел к окну.

Мартин Бек чихнул.

— Будь здоров, — сказал Гюнвальд Ларссон.

— Спасибо. Думаешь, Гейдт еще здесь?

— Уверен.

— Уверен? Не слишком ли сильно сказано?

— Возможно, — ответил Гюнвальд Ларссон. — И все-таки я уверен. Он где-то здесь, а мы не можем его найти. Даже машину его окаянную. А ты сам как считаешь?

Мартин Бек надолго задумался.

— Мне тоже кажется, что он здесь, — произнес он наконец. — Но я не уверен.

Он покачал головой.

Гюнвальд Ларссон ничего не сказал, только мрачно уставился на почти готовое исполинское здание за окном. Мартин Бек продолжал:

— Тебе ведь позарез хочется повидать Рейнхарда Гейдта? Гюнвальд Ларссон посмотрел на него:

— А ты откуда знаешь?

— Сколько лет мы знакомы?

— Лет десять, двенадцать. Может, чуть больше.

— Вот именно. Вот тебе и ответ. Снова воцарилось долгое молчание.

— Ты часто думаешь о Гейдте, — сказал Мартин Бек.

— Все время. Когда не сплю.

— Но ты не можешь быть одновременно в трех местах.

— Пожалуй.

— По справедливости, тебе выбирать. В какое место больше веришь?

— Осло, — ответил Гюнвальд Ларссон. — Есть один подозрительный заказ на вечер двадцать второго, копенгагенский пароход.

— Что за пароход?

— «Король Улав V». Забронирована каюта-люкс.

— Неплохо. Кто забронировал?

— Некий Роджер Блэкмен, англичанин.

— Норвегия круглый год кишит английскими туристами.

— Верно, но они редко используют этот путь. К тому же Блэкмена не удалось обнаружить. Норвежская полиция искала.

— Значит, выбираешь норвежскую границу?

— Ага. А ты?

Мартин Бек подумал. Сказал:

— Беру с собой Бенни и еду в Мальмё.

— Скакке? Почему не Эйнара?

— Ты недооцениваешь Бенни. К тому же он знает Мальмё. И там есть еще толковые люди.

— В самом деле?

— Пер Монссон, например.

Гюнвальд Ларссон хмыкнул. Он часто хмыкал, когда не хотел сказать ни «да» ни «нет».

— Стало быть, Эйнар с Меландером отправятся в Хельсингборг, — заключил он. — Паршивое место.

— Вот именно, — согласился Мартин Бек. — Им потребуется солидная помощь. Надо позаботиться об этом. Возьмешь с собой Стрёмгрена?

Гюнвальд Ларссон ответил, упрямо глядя в окно:

— Я с ним рядом оправляться не сяду. Хотя бы мы очутились на необитаемом острове. Я и ему сказал об этом.

— Не удивительно, что ты так популярен.

— Да уж.

Мартин Бек посмотрел на Гюнвальда Ларссона и подумал, что пять лет понадобилось, чтобы приучиться выносить его, и столько же, чтобы кое-как понимать.

Еще через пять лет они, возможно, проникнутся симпатией друг к другу.

— Какие дни считаем критическими?

— С двадцатого по двадцать третье включительно, — ответил Гюнвальд Ларссон.

— То есть, пятница, суббота, воскресенье и понедельник?

— Предположительно.

— А почему не сочельник?

— Ну, считай и сочельник тоже.

— Лучше накинуть денек-другой, — сказал Мартин Бек. — Повышенная готовность…

— Уже объявлена.

— Повышенная готовность плюс наша пятерка с завтрашнего вечера, — закончил Мартин Бек. — И до конца рождественских праздников, если раньше ничего не произойдет.

— Он отчалит в воскресенье, — сказал Гюнвальд Ларссон.

— Ты так думаешь. А как думает Гейдт?

Гюнвальд Ларссон положил свои волосатые ручищи на подоконник, созерцая серую муть.

— Не могу объяснить почему, но мне кажется, что я знаю этого чертова Гейдта. Знаю, как он рассуждает.

— Ишь ты.

Слова Гюнвальда Ларссона явно не произвели большого впечатления на Мартина Бека.

— Представляю себе, как Меландер обрадуется, — продолжал он. — Стоять и мерзнуть на пристани в Хельсингборге. В сочельник.

Фредрик Меландер по собственному желанию перевелся из группы расследования убийств в отдел насильственных преступлений, потом ушел и оттуда, чтобы избежать иногородних командировок. Хотя он был скуп, а эти перемещения отрицательно сказались на его жалованье и карьере.

— Как-нибудь переживет, — ответил Гюнвальд Ларссон. Мартин Бек промолчал.

— Слышь, Бек, — сказал вдруг Гюнвальд Ларссон, не поворачивая головы.

— Что тебе?

— На твоем месте я поберегся бы. Особенно сегодня и завтра.