Виктор Пронин - Банда 5

Пафнутьев подошел к окну, выглянул во двор. Уже светало и можно было рассмотреть, что делается внизу.

Шансов у женщины не было в любом случае — под окнами была асфальтовая площадка. Присмотревшись к погибшей, Пафнутьев увидел, что в спину вошло не две пули, а все три, одна, видимо, застряла, выходного отверстия не было.

Услышав сзади шорох, он обернулся — в дверях стоял хмурый, растерянный Шаланда.

— Что скажешь, Паша?

— Надо бы твоих ребят послать, пусть под этими окнами пули поищут... Авось найдут.

— Сейчас пистолеты выбрасывают сразу после таких дел.

— И на старуху бывает проруха, — проворчал Пафнутьев. И вдруг насторожился, замер, дал знак Шаланде, чтоб тот молчал. Некоторое время Пафнутьев стоял, затаив дыхание, потом с необычной для него живостью упал на четвереньки и заглянул под кровать. Всмотревшись, он тихо охнул и совсем лег на пол животом — под кроватью, в самой глубине у стены между коробок для обуви и целлофановых мешков, ему почудился живой блеск глаз. Он протянул руку, но картонная коробка тут же сдвинулась в сторону — кто-то пытался отгородиться ею от Пафнутьева.

— Что там? — забеспокоился Шаланда.

— Да вроде живой кто-то, — сдавленно пробормотал Пафнутьев, пытаясь рукой сдвинуть коробки и мешки в сторону. Тогда Шаланда решительно перешагнул через Пафнутьева и, ухватившись руками за спинку кровати, сдвинул ее на середину комнаты. И сразу увидел вжавшегося в угол мальчика в пижаме. Не зная, чего ждать от обнаруживших его мужиков, мальчик вжался лицом в угол между полом и стеной и закрыл голову руками.

Пафнутьев поднялся, отряхнул штаны и, обойдя вокруг кровати, сел на нее так, что ноги его оказались возле самого лица мальчика.

— Ты кто? — громко спросил Шаланда, тоже обходя вокруг кровати, чтобы приблизиться к мальчику.

— Погоди, — остановил его Пафнутьев. — Сбавь маленько обороты. Отойди в сторону, сейчас разберемся... Вот так. Он же в шоке... Слушай, мужик... — Пафнутьев легонько коснулся худенького плеча мальчика. — Все позади, бандиты ушли... Вот этот толстый дядька с грубым голосом — самый главный милиционер во всем городе. Теперь тебя никто не тронет...

Мальчик, видимо, поверил, он давно прислушивался к звукам, которые раздавались в квартире. Убрав руки от лица, он искоса посмотрел на Пафнутьева, на Шаланду и, наконец, приподнявшись, сел.

— Они всех убили? — спросил он.

— Будем разбираться, — ответил Пафнутьев. — Ты живой остался, я тоже вроде как выжил, вот дядька-милиционер тяжело дышит, я так думаю, что он тоже живой...

— Они за деньгами приходили, — сказал мальчик. — Они ворвались и сразу про деньги...

— Взяли деньги?

— Взяли...

— Много?

— Много... Мы дом продали.

— А потом? Стрелять начали?

— Они уходить собрались... И тут Валя вышла из ванной...

— Валя — это кто?

— Сестра.

— И что она?

— Ой, говорит, Коля, это ты? И маску с одного сдернула.

— Все были в масках?

— Да.

— А тот, с которого сестра сдернула маску... Ты его знаешь? Видел раньше где-нибудь?

— Знакомый вроде, а так... Не могу сказать. Может, потом вспомню.

— Сестра где работала? — спросил Шаланда.

— Они убили ее? — Мальчик чутко уловил слово «работала» и отшатнулся к стене.

— Так где она работала? — спросил Пафнутьев, опасаясь, что с ребенком сейчас может случиться истерика и нужно успеть спросить хотя бы самое важное.

— В магазине... Продавцом... Наверно, я в магазине его и видел, — добавил мальчик. — Да, они с Валей разговаривали...

— Он бывал у вас дома?

— Нет, Валя вообще никого в дом не приводила.

— Так, говоришь, они уже уходить собрались? — спросил Пафнутьев.

— Да... А тут Валя из ванной выходит... И она узнала его... Тогда длинный и говорит этому Коле... Кончай, говорит, ее... И они затолкали ее в ванную... Она умерла?

И столько было надежды в глазах ребенка, столько муки и боли, что Пафнутьев не осмелился соврать.

— Да, — сказал он. — Она умерла.

— Все умерли? — продолжал спрашивать мальчик.

— Что я могу сказать. — Пафнутьев беспомощно развел руками. — Держись, мужик, держись. Может, и не все. Давай-ка я тебе помогу. — Он взял мальчика на руки, прижал к себе так, чтобы тот не мог ничего видеть вокруг и шагнул из комнаты. Мальчик попытался было освободиться, но Пафнутьев, быстро пройдя через комнату, через прихожую, вышел на площадку. — С какими соседями дружите? — спросил он.

— Вот с этими, — мальчик показал на дверь.

Пафнутьев подошел к двери и решительно нажал на звонок. Долго никто не отвечал. Похоже, соседи, уже знавшие о случившемся, затаились в ужасе. Но наконец решились и открыли дверь. На пороге стоял мужчина, у него из-за спины выглядывала детская мордашка.

— Костя, — простонал мужчина и, не в силах совладать с собой, закрыл лицо руками. В прихожую вбежала молодая женщина, видимо, жена и, увидев мальчика, тут же взяла его на руки.

— Костя, — прошептала она. — Пошли к нам, Костя.

— Простите, — сказал мужчина. — Мы все тут немного тронулись.

— Мы там тоже, — сказал Пафнутьев, показывая на квартиру, из которой вынес мальчика.

— Он один остался?

— Похоже на то...

— Как же ему удалось, бедняге?

— Спрятался под кроватью... Значит, он у вас может побыть?

— Конечно, Господи!

— А то у меня к нему еще много вопросов. — Пафнутьев назидательно поднял указательный палец.

— Приходите в любое время, Костя будет у нас. Он знает, что все погибли?

— И знает, и не знает. — Пафнутьев повертел растопыренной ладонью в воздухе. — Думаю, догадывается. И еще... Никуда его не выпускать, никому не отдавать, а было бы совсем хорошо день-второй вообще никому дверь не открывать.

Вернувшись в залитую кровью квартиру, Пафнутьев сразу наткнулся на радостного Худолея. Тот просто светился от счастья и, видимо, специально дожидался Пафнутьева, чтобы сообщить ему нечто приятное.

— Ну? — хмуро проворчал Пафнутьев. — Чего у тебя?

— Павел Николаевич, если бы вы знали, как вам повезло с сотрудниками! — Вцепившись красноватыми своими пальчиками в рукав пафнутьевского пиджака, Худолей потащил его к круглому столу. В самом его центре лежал странной формы нож. Он был непривычно изогнут, причем режущей стороной ножа была не внешняя, а внутренняя. Рукоять тоже была изогнута в том же направлении и получалось, что нож вместе с рукоятью имеет форму молодого месяца.

— Так, — сказал Пафнутьев, не прикасаясь к ножу. — Это уже что-то интересное. Где взял?

— Я ведь воду-то в ванне все-таки спустил, — ответил Худолей.

— Это хорошо. Правильно сделал. Сфотографировал?

— И не один раз. В ванне под трупом лежал.

— А как же ты его увидел?

— Это было нелегко, Павел Николаевич! Говоря откровенно, это было очень тяжело, но, когда речь идет о деле, я ни перед чем не остановлюсь...