Елена Топильская - Помни о смерти

— Ты видел, говнюк, что ты зеркало сбил с моей машины?! Ты на всю жизнь попал, не расплатишься.

Он обшарил Лешкины карманы, вытащил бумажник, раскрыл его, достал оттуда удостоверение, демонстративно стал его разглядывать, а потом положил к себе в нагрудный карман. Бумажник он выбросил в снег, прокомментировав в том смысле, что он никому на фиг не нужен, поскольку там нечего даже Лешке в задницу засунуть.

— Ты!.. — дернулся Лешка, но еще раз получил в зубы и после этого уже ничего не говорил.

— Значит, так, козел: завтра в десять вечера здесь же, принесешь бабки — тыщу баксов за зеркало, а вот это, — он достал из кармана и повертел перед Лешкой удостоверением, — у меня побудет, как гарантия того, что ты придешь. Понял, ублюдок? Пошли, ребята.

Они отпустили Лешку и Ларису, расселись по машинам, двое: главный и тот, что держал Ларису, — сели в джип со сбитым зеркалом и резко газанули. А вслед за ними тронулась машина, стоявшая поодаль, метрах в двадцати, которую я сразу и не заметила: знакомый темно-серый «крайслер».

Лариса проводила их взглядом и опустилась в снег. Я растерялась, не зная, к кому кидаться. Горчаков меня опередил, подойдя к Ларисе. Он присел перед нею на корточки, оценил ее состояние, помог ей встать; назад в прокуратуру нам было уже не вернуться, через забор мы сейчас вряд ли перелезли бы, тем более что ящик остался по ту сторону ограды. Ко мне ехать было ближе всего.

Через полчаса мы сидели у меня на тихой кухне. Лариса после стакана валерианки пришла в себя, мы с ней на пару отмыли и смазали йодом Горчакова и, поскольку все нуждались в успокоительном, в течение десяти минут соорудили кофейный ликер из полулитра водки, двух чайных ложек растворимого кофе, стакана сахара, лимонной кислоты и ванилина: все размешать, поставить на огонь, подождать, пока булькнет, охладить; а в холодное время года можно и горячим пить.

Этот рецепт нас очень выручал в те далекие времена, когда спиртное продавалось по талонам и о всяких экзотических напитках мы знали только из кино и книжек.

Просто у меня, кроме водки, которую я держу в лечебных целях, ничего не нашлось, а мы с Лариской водку не пьем.

Горячий ликерчик так хорошо пошел, что мы не сразу сообразили, что о случившемся надо поставить в известность шефа. Как минимум…

— Кто звонить будет? — спросила Лариса.

— Звони ты, — предложила я ей. — Ты у нас самая положительная.

Лариска хрюкнула и набрала домашний номер шефа. Но в тот самый момент, когда на том конце провода ей ответили, Лешка решительно забрал у нее трубку.

— Владимир Иванович, — мужественно сказал он шефу, — я утратил удостоверение…

На следующий день в десять вечера Горчаков подошел к прокуратурским воротам. Темень была такая же, как и накануне. Через пять минут его осветили фары подъехавшего джипа. Из него вышел вчерашний «кожаный затылок» и направился к Лешке. А еще через пять минут наручники крепко держали его руки за спиной, и ребята из уголовного розыска, особо не церемонясь, сажали его в милицейский «уазик». Перед тем как залезть в «собачник», он выплюнул на снег два зуба.

Шеф ждал нас в отделе уголовного розыска.

Из кармана куртки задержанного достали Лешкино удостоверение, оно лежало на столе перед шефом. В бумажнике задержанного, помимо денег и водительских прав на имя Хрунова Вадима Вадимовича, была еще и ксерокопия удостоверения следователя прокуратуры Горчакова.

Хрунов Вадим Вадимович был абсолютно спокоен.

— Да, я сегодня приехал, чтобы получить возмещение материального ущерба вот у этого, — он кивнул на Лешку, — он вчера повредил мою машину.

— А удостоверение?

— Он сам вчера отдал мне свое удостоверение в залог возмещения ущерба.

— Два свидетеля подтверждают, что вы забрали удостоверение силой.

— Да ну? А два моих свидетеля подтвердят, что он сам мне ксиву отдал и еще умолял ее взять.

— Вы видите следы побоев на лице у человека, у которого забрали удостоверение? Он утверждает, что побои нанесли ему вы.

— Вранье, мои свидетели подтвердят, что мы вежливо и спокойно разговаривали.

— Где же эти свидетели?

— Пожалуйста: Иванов Виталий Олегович и Шигов Алексей, отчества не знаю. Они живут в одном доме со мной.

— А зачем вы сняли копию с удостоверения?

— На память. На долгую добрую память. Да, забыл сказать: я отказываюсь что-либо говорить без адвоката и желаю воспользоваться статьей Конституции о том, что могу не давать показаний. Кроме того, я требую вызвать мне врача и зафиксировать следы жестокого насилия, примененного ко мне во время незаконного задержания.

— У вас есть адвокат?

— Да, моя мать знает его телефон. Я требую немедленно сообщить моей матери о незаконном задержании, она вызовет адвоката. Это уже второе незаконное задержание за неделю, и я предъявлю

Прокуратуре и милиции иск о возмещении морального ущерба на сумму сто миллионов рублей. Больше я говорить ничего не буду.

Владимир Иванович составил протокол задержания Хрунова в качестве подозреваемого, от подписи в котором тот гордо отказался. Протокол допроса тоже много времени не отнял. Его увели.

В дверях он остановился и спокойно сказал:

— Не для протокола: если вы думаете, что посадили меня, то вы глубоко заблуждаетесь. Завтра вам прикажут передо мной извиниться, а я еще буду думать, простить вас или нет.

Проходя мимо меня, он нарочно споткнулся и сквозь зубы процедил, так, что слышно это было только мне:

— А ты, бикса легавая, ходи да оглядывайся. Поняла? — после чего плюнул мне под ноги и как ни в чем не бывало пошел дальше между конвойными.

Приятного во всем этом было мало. Шеф уже высказал нам, спокойно, но внушительно, все, что о нас думал в связи с происшествием. И, в частности, в связи с тем, что Лешка пошел в травмпункт только утром, поскольку вечером мы начали лечить нервишки еще до того, как сообразили, что надо где-то зафиксировать, что Лешка трезвый.

— Ну что мне с вами делать? Я даже дело поручить никому не могу, вы все потерпевшие. Не Филонову же поручать, тем более что фигуранты — его собутыльники, он с ними уже по изнасилованию поработал. Надо, кстати, возобновлять дело по изнасилованию, сегодня мне начальник ОУРа принес документы из нотариальной конторы: пока Иванов, Хрунов и Шигов сидели в изоляторе, матушка Хрунова отвела потерпевшую к нотариусу и оформила договор дарения Нетребиной пяти тысяч долларов и еще на пять тысяч выдала ей долговое обязательство. Как я понимаю, пять тысяч как аванс перед отказом от заявления и еще пять — по результатам. Про Горчакова надо сообщать в прокуратуру города: преступление в отношении работника прокуратуры. Какие будут предложения?

Мы с Лешкой опустили головы. Предложений не было.