Александр Горский - Марионетка

— Ничего, — она пожала плечами точь-в-точь как недавно это делала Полина.

— А подробнее? — настаивал Реваев.

— В Интернете ковырялась, фотки в Инстаграм выкладывала, с девчонками переписывалась. Все. Подробнее некуда, — усмехнулась Надя.

— Из дома вы в тот вечер больше не выходили?

— Нет. — Она уверенно покачала головой.

— А позже, ночью?

— А позже я легла спать, и так как я не лунатик, то смею надеяться, что никуда с постели не вставала. — Она улыбнулась, довольная своей смелостью и остроумием.

— А как вы думаете, кто убил вашего отца? — Реваев сделал шаг вперед и, оказавшись совсем рядом с Надей, попытался посмотреть ей в глаза.

Девушка отвела взгляд в сторону и неуверенно спросила:

— А разве это не известно? Ведь этот человек, который снимал дом… разве не он убил Анатолия?

— Откуда ребенок это может знать? — вмешалась в разговор Полина. — Мне кажется, такие вопросы вообще задавать неправильно. Она вам все равно ничем не поможет, а вот вы ей травму нанести можете легко.

Реваев посмотрел на возмущенную Полину и виновато улыбнулся.

— Вы правы, я думаю, Надю мы можем отпустить.

Когда девушка так же стремительно, как и спускалась, убежала на второй этаж, Реваев потребовал:

— Покажите мне все камеры, установленные в доме, и расскажите, какие из них были выключены в ночь убийства.

Выйдя из особняка Локтионовых, Реваев, сопровождаемый Полиной, неторопливо спустился по ступеням крыльца. Пройдя вдоль фасада здания, Юрий Дмитриевич остановился и указал рукой на большое квадратное окно в торце здания.

— За тем окном что за комната? — спросил он Локтионову.

— Там ванная, — коротко ответила Полина.

— Ванная с окном, это здорово, — солнце нещадно било в глаза, и Реваев щурился, разглядывая особняк, — я тоже живу в своем доме, но вот ванная без окна, к сожалению.

— Сочувствую, — холодно бросила Полина.

Реваев попрощался с хозяйкой дома и двинулся к воротам. Затылком он ощущал недовольный взгляд Локтионовой. Реваев и сам собой был недоволен.

Подгорный сделал два шага вперед и поравнялся с полицейскими.

— Мужчина! — окликнул его один из них.

Макс замер и вымученно улыбнулся, пытаясь казаться приветливым.

— Вам бейсболку птички уделали, — радостно сообщил ему сержант.

— Разбогатеете сказочно, — хихикнул второй патрульный.

— Да? Спасибо, что сказали, — Макс потянул руку к бейсболке, но только коснулся козырька и не стал снимать ее с головы, — дома непременно постираю.

Отойдя от полицейских на несколько шагов, Макс оглянулся. Патрульные неторопливо удалялись от него, о чем-то переговариваясь. Подгорный стянул с головы бейсболку и попробовал оттереть ее о листья растущей вдоль дороги сирени. Идея оказалась неудачной. Серо-зеленое пятно теперь покрывало всю лобовую часть головного убора. Макс выругался и бросил бейсболку в очень кстати оказавшуюся поблизости урну.

Узнав у проходивших мимо женщин, где находится ближайший супермаркет, Макс направился в магазин. Как это обычно бывает летом, посреди прилавков с продуктами стояли металлические сетки с товарами непонятного качества, относящиеся к так называемому летнему ассортименту. Миновав сетки со шлепанцами и странными, не имеющими задников, разноцветными калошами, Подгорный остановился возле емкости, доверху заваленной разнообразными головными уборами. Покопавшись в куче панам ядовитых расцветок и капитанских фуражек, Макс выбрал бейсболку с надписью «Я Москву», что именно он с Москвой делает, обозначало сердечко, находящееся в середине незамысловатого текста. Макс не был уверен, что согласен с надписью на бейсболке, но сейчас это не было важным.

Кинув в тележку две замороженные пиццы и пачку пельменей, Макс почувствовал себя гораздо увереннее. Немного подумав, он добавил к покупкам банку растворимого кофе и пару плиток горького бабаевского шоколада, который любил с детства. Уже подходя к кассе, он вспомнил, что забыл самое главное и, резко развернув тележку, направился в алкогольный отдел, где прихватил бутылку виски и в стоящем рядом холодильнике взял двухлитровую емкость с колой.

Выложив все покупки на кассовую ленту, Макс заметил странный взгляд сотрудницы магазина и, покраснев, стянул с головы бейсболку, которую надел сразу, как только выковырял ее из сетки. На болтавшуюся у него за ухом бирку он не обратил никакого внимания.

— Простите, забыл, — объяснился Подгорный, чувствуя нелепость ситуации.

— Вы все что-то забываете, а нам потом недостачу покрывать, — недовольно пробурчала кассирша, — три шестьсот с вас.

Макс коснулся картой считывающего устройства. «Обрабатываю. Передаю запрос. Ответ получен. В операции отказано», — выскакивали одна за другой надписи на экранчике терминала.

— Так у вас карта заблокирована. — Кассирша с подозрением взглянула на Макса. — Наличные у вас есть?

— Есть, — покрасневший Подгорный извлек из кармана туго набитый кошелек, — вот, возьмите.

Получив сдачу, Макс вышел из магазина. Ну вот и все. Карты заблокированы. Можно было попробовать расплатиться картой другого банка, но, скорее всего, заблокировали все три. Больше возможности снять деньги у него не будет. Этого следовало ожидать. Точнее, он ожидал, что это произойдет гораздо быстрее, так что случившееся не очень расстроило Подгорного. За прошедшие несколько дней он успел обналичить несколько миллионов рублей. Гораздо более неприятным оказался тяжелый пакет с продуктами, который изрядно оттянул Подгорному руку к тому времени, когда он добрался до дома.

— Юрий Дмитрич, мое почтение. — Голос начальника Главного следственного управления по расследованию особо важных дел Ильи Валерьевича Карнаухова звучал преувеличенно жизнерадостно. — Как отпускная жизнь? Как отдыхается?

— Все неплохо, отдыхаю помаленьку. — Реваев взглянул на жену и вышел из гостиной. Ей было необязательно слушать не суливший ничего хорошего разговор.

— Я так понимаю, ты помаленьку отдыхаешь, помаленьку работаешь, — перешел сразу к делу Карнаухов.

— Да понемногу в огороде ковыряюсь, — согласился Реваев.

— В огороде, значит. — Начальник управления цокнул языком. — И давно в твоем огороде дела мертвых банкиров расти стали? Юра, — они были давно знакомы и поэтому вполне могли обходиться без официоза, — ты чем заняться решил? Частным сыском?

— Сейчас о чем речь? — Реваев все еще надеялся, что о его визите в дом Локтионовых начальству ничего не известно. — Я же должен был пообщаться со следователем, дать показания о разговоре с Подгорным. Все как положено. Что тут странного?

— Что странного, Юра? — изумился Карнаухов. — Да ничего тут странного. Ну разве кроме того, что ты активно навязываешь ведущему дело следователю свою версию.