Дэвид Хьюсон - Убийство. Кто убил Нанну Бирк-Ларсен?

— Хотите сделать из меня козла отпущения?

В этот момент в кармане пиджака Кристенсена затрезвонил телефон. Он достал его, глянул на дисплей.

— Это Хартманн тебя заставил?

— Тут вирус, — промямлил Вебер и попытался проскользнуть к выходу.

И получил еще один тычок под ребра, пинок по голени. Кристенсен схватил его за лацканы и потащил вглубь помещения. Вебер с тоской глянул на дверь — никого.

— Не дури мне голову! — орал на него Кристенсен.

И вдруг шаги в коридоре.

Вебер вырвался, поковылял к двери, наконец выбрался из темного кабинета на свет, засеменил прочь. За его спиной вновь раздалась трель телефона и затем сразу тихий, испуганный голос Кристенсена, отвечающего на звонок.

Мортен Вебер замер. Он пришел в кабинет с папкой в руках — она была ему нужна в тот момент как предлог, но документы внутри нее были важными. Конфиденциальными даже. Теперь они там. А Кристенсен — наглый, самонадеянный юнец. Задира на детской площадке и в то же время чья-то марионетка.

Медленно, осторожно Вебер прокрался обратно в кабинет.

Кристенсен стоял в углу, спиной к двери. По голосу было понятно, что он напуган до смерти.

— Нам нужно встретиться. Ради бога! Что мне говорить?

Вебер пробирался вперед, к забытой папке, и при этом слышал каждое слово.

— Они проверяют мою зарплатную ведомость. Они хотят знать, кто и почему платит мне сверх ставки. Вы должны что-то сделать.

Папка так и лежала на столе. Вебер понял, что у него есть все шансы забрать ее и уйти незамеченным.

— Черт, мне нужна помощь! — визгливо крикнул Кристенсен. — Нет. Нет. Или я поговорю с ним лично, или все им расскажу. Я не собираюсь садиться из-за него в тюрьму.

Мортен Вебер взял папку и остался стоять. Олав Кристенсен повернулся, увидел его и умолк.

Опустил телефон в карман.

За всю свою долгую карьеру в политике Вебер еще ни разу не видел в помпезных интерьерах ратуши такого испуганного человека.

— С кем вы говорили?

Кристенсен как будто проглотил язык.

— Олав. Если вы совершили что-то дурное…

Кристенсен ватными руками нащупал свой портфель. Он весь дрожал.

— Мы поможем вам, — сказал Вебер. — Пойдемте…

Чиновник вдруг заметался по кабинету, стал распахивать дверцы шкафов, хватать документы.

Когда он направился к двери, на его пути встал Вебер:

— Расскажите все мне, и я что-нибудь придумаю.

— Нет, — сказал Олав Кристенсен. — Вы не сможете.

Лунд наблюдала за тем, как Майер, Свендсен и трое других полицейских проводили обыск дома Хартманна, методично двигаясь из одной комнаты в другую.

Позвонили из бухгалтерии мэрии насчет выплат Кристенсену.

— Вы должны знать, кто распорядился платить ему эти суммы, — убеждала она кого-то по телефону. — Проверьте личное дело Кристенсена. Проведите аудит. Это крайне важно. Кто, когда и как.

Когда она закончила разговор, то, увидела, что из кухни выглядывает Свендсен.

— Тот парень из Швеции… — сказал он с ехидной ухмылочкой, — ваш бывший… пытался вам дозвониться.

Она проигнорировала это известие.

— В ежедневнике есть кое-что интересное, — сказал подошедший Майер.

Это был тот самый ежедневник, который видела Лунд прошлым вечером, но так и не успела вникнуть в детали. Майер перелистал страницы.

— Он вел его с тех пор, как умерла жена. Но после той пятницы записи обрываются. Почему?

— А вы как думаете?

Майер лизнул палец и перелистнул еще несколько страниц.

— Я думаю, произошло что-то такое, чего он стыдится. Или он совершил поступок, о котором не хотел писать. Вот послушайте это. — Он зачитал отрывок: — «Я потерял голову. Нужно покончить с этим, или я не выдержу».

— Это пустая трата времени, — сказала она.

— Лунд! — снова окликнул ее Свендсен, подняв руку с телефоном.

— Нет, — вмешался Майер. — Она не будет говорить со своим бывшим.

— Вас просит перезвонить Мортен Вебер. Он застал Олава Кристенсена, когда тот говорил с кем-то по телефону про выплаты. А потом парень вообще сбежал из ратуши.

— Олава Кристенсена необходимо задержать. С этими выплатами нужно разобраться.

— Вот это и вправду будет трата времени, — буркнул Майер.

— Кристенсен знает, кто пользовался квартирой. Он выслуживался перед кем-то.

Майер заложил руки за голову и вздохнул:

— И откуда это вам известно?

— От Мортена Вебера. Отследите телефон Кристенсена.

Она набросила ремень сумки на плечо и направилась к выходу.

— Здесь нечего искать.

— Мы не закончили, Лунд!

На улице было холодно. Лунд кинула в рот пастилку «Никотинеля» и повела машину в центр.

Тайс Бирк-Ларсен сидел на кухне, постукивал ключами по столешнице и ждал звука ее шагов на лестнице.

Он не переоделся, так и остался в рабочей одежде. Ему было неуютно. Их общий дом менялся, и они менялись вместе с ним.

— Прости, я задержалась, — сказала Пернилле, открывая дверь. — Мне никто не звонил?

— Нет.

Она была возбуждена — Бирк-Ларсен заметил, что это особенное состояние появлялось у нее всегда, когда выдавалась возможность поговорить о Нанне. Только тогда она ненадолго возвращалась к жизни. Он начинал ненавидеть эти моменты.

— Я так рада, что съездила. Они выбрали не тот шрифт. Получилось бы плохо. — Она прислушалась. — А где мальчики?

— У твоих родителей.

— Почему?

Бирк-Ларсен смотрел на лица, вмерзшие в стол.

— Нам нужно поговорить об этом, Пернилле. Мы должны…

Она не слушала. С распахнутыми глазами она смотрела мимо него, в открытую дверь комнаты дочери. Она пошла туда. Голые стены, голые полки. Ни стола. Ни ковра. Ни одной фотографии. Исчезла одежда. Осталась только узкая кровать и на ней матрас. На подоконнике пусто, горшки с цветами тоже исчезли.

Он по-прежнему сидел за кухонным столом, спиной к ней.

— Где ее вещи? — проговорила она тусклым голосом.

— Антон писается в кровать третью ночь подряд. Эмиль говорит ужасные вещи. Если бы ты слышала их, ты бы поняла.

Она быстро прошла обратно на кухню, спросила опять:

— Где ее вещи?

— В фургоне. Позже я отвезу их в Вальбю на хранение. Мы все сохраним, но здесь они нам не нужны.

Неожиданно она попыталась схватить со стола ключи от грузовика Бирк-Ларсена. Он прикрыл связку рукой.

— Дай ключи.

— Нет. Мы больше не можем так жить. Мы завязли в этом. Я не позволю, чтобы так продолжалось.

На ее лице вдруг появилось выражение, которое он сначала не понял. И только потом смог подобрать слово: ненависть.

— Ты не позволишь?

Она бросилась к лестнице, бегом спустилась в гараж. Когда он догнал ее, она уже стояла у шкафчика с запасными ключами.

— Послушай же меня, Пернилле.

Она перебирала гроздья ключей на крючках.

— Послушай! Поход в лес отменили из-за твоего выступления по телевизору. Ты понимаешь, что происходит?