Дэвид Хьюсон - Убийство. Кто убил Нанну Бирк-Ларсен?

Эти улицы, когда-то бывшие его домом, стали теперь чужими. Он свернул в темную длинную арку, начал мочиться. Едва закончил, как на него набросились пятеро — головы под капюшонами, яростные кулаки. На голову один за другим сыпались удары бильярдного кия.

— Держи его, — крикнул кто-то, и две слабые руки попытались прижать Тайса к стене, под которой он справлял нужду, в пах ему ударил сапог.

Дети. Он скинул с себя двоих, третьего ухватил за шиворот и швырнул к противоположной стене, пришпилил левой рукой слабое, тощее тело к облупленной штукатурке.

Массивный кулак оттянут назад, готовый нанести удар. Одно движение, и пацан будет вспоминать этот день до конца своей бессмысленной жизни.

В следующую секунду он отступил, в изумлении глядя перед собой. Капюшон упал, и Тайс увидел полное ненависти девичье лицо. Не больше шестнадцати, в носу кольцо, над глазами татуировка. Девушка.

И в этот момент они навалились на него с такой яростью, что он сразу понял: проиграл.

Сапоги, кулаки, колени. Кий и злобные пальцы. Они забрали его бумажник, его ключи. Они обругали его, оплевали, помочились на него. Бирк-Ларсен сделал то, о чем никогда раньше не мог бы и помыслить: свернулся на земле клубком, как трусливая жертва. Он видел эту позу не раз и не два, но никогда раньше не примерял ее на себя.

Один хороший резкий удар в голову, и день стал ночью.

Потом донесся откуда-то издалека голос — взрослый, сердитый, громкий:

— Что вы делаете? Что же вы творите?

Он лежал в вонючей подворотне, пьяный и избитый. Подростки разбежались. Окровавленной рукой он оперся о стену, с трудом приподнялся на колени. Возле него стояла пожилая женщина, держа за руль велосипед.

— Как вы?

Голова прижата к холодной штукатурке. Тайса Бирк-Ларсена вырвало кровью и пивом. И чернотой, скопившейся внутри него.

— Я вызываю полицию, — сказала женщина.

Переждав второй приступ рвоты, он потянулся рукой к ее плечу. Она отпрянула, уклоняясь от его прикосновения.

— Не надо полиции, — выговорил он, кашляя, и побрел к свету.

Женщина торопливо ушла. Оставшись один, он вдруг понял, что не может держаться на ногах. Как подрубленное дерево, Тайс Бирк-Ларсен медленно падал. Сначала подогнулись колени, и он очутился на каменной мостовой Вестербро. Постоял на коленях, качнулся, опрокинулся и был даже рад, когда темнота накрыла его с головой, словно мрачные болотистые воды каналов на Кальвебод-Фэллед.

Второй раз в этот день Хартманн был препровожден в комнату для посещений, где его ждала адвокат.

— Улики, имеющиеся в распоряжении полиции, — косвенные, Троэльс. Я не думаю, что у судьи будут основания настаивать на том, чтобы вас и дальше держали под стражей. Но если в вашем коттедже найдут что-нибудь еще…

Хартманн в тюремной робе сидел с несчастным видом и молчал.

— Чем больше я буду знать, тем эффективнее смогу помогать вам.

Молчание.

— Вы понимаете?

Никакой реакции.

Она посмотрела на разложенные перед ней бумаги, неодобрительно вздохнула:

— Что ж, прекрасно. Я зайду завтра. Может, вы будете более расположены к разговору.

Он наблюдал за тем, как она сортирует документы и раскладывает их по папкам, прежде чем убрать в портфель.

— Что делается в мэрии?

Она отложила бумаги:

— А вы как думаете? Избирательная комиссия сделала то, чего хотел Бремер. Уже вынесено окончательное решение.

— Окончательное? Вы точно знаете?

На ее лице залегли жесткие складки.

— Я занимаюсь уголовным правом, к политике отношения не имею. Насколько я понимаю, решение принято и осталось только получить одобрение городского совета. Заседание сегодня вечером. — Адвокат смотрела на него с сожалением. — И это конец вашей карьеры, Троэльс. Жаль. Я вносила пожертвования в вашу кампанию. О чем я только думала?

Он едва слушал ее.

— Во сколько состоится заседание совета?

Она сложила руки на столе:

— Я рада, что вы все-таки решили поговорить со мной. Не обсудить ли нам вашу защиту?

— Вы можете принести мне копию устава совета?

Недоуменная пауза.

— Зачем?

— Мне нужно кое-что уточнить про избирательную комиссию. Есть одна деталь…

— Троэльс! Вам грозит срок по обвинению в убийстве! Вы сошли с ума?

Мрачная улыбка длилась не больше секунды.

— Нет. Найдите Брикса. Скажите ему, что я готов отвечать на вопросы. Я скажу ему, что делал в те выходные.

Она потянулась к сумке, достала блокнот.

— Наконец-то. Слушаю вас внимательно.

Опять улыбка — на этот раз более явная, более уверенная.

— Прошу меня простить, но у нас нет времени.

Он придвинул ее блокнот к себе и стал что-то писать.

— Я прошу вас связаться с прокурором. Добейтесь, чтобы он встретился со мной как можно скорее. Нам нужно, чтобы полиция сняла с меня все обвинения до середины дня.

— Вы не сможете выйти отсюда по крайней мере до завтра.

Он закончил писать.

— Передайте это Мортену.

— Я не могу.

— В этой записке я лишь прошу его сказать правду. Разве не этого все хотят?

Она колебалась.

— Мне обязательно нужно выбраться отсюда до вечера. Пожалуйста, помогите мне. — Он протягивал ей записку. — И спасибо за пожертвование.

Филлип Брессау говорил по телефону, когда в его кабинете появились Майер и Лунд. Он прикрыл ладонью микрофон:

— Господина мэра нет на месте.

— Ничего, — сказал Майер. — На самом деле мы к вам.

— А до завтра ваше дело не может подождать?

— Мы отнимем всего пять минут. Когда вы освободитесь, конечно.

Они уселись за кофейный столик. Лунд, тихая и скромная, как секретарша, приготовилась записывать.

— Вы помните тот прием по случаю начала избирательной кампании, который состоялся в пятницу тридцать первого октября? — спросил Майер. — Вы были в числе тех, кто находился в кабинете Хартманна?

Для субботы Брессау был одет слишком тщательно: отглаженный костюм, голубая рубашка, галстук.

— Да, только недолго.

— Вы видели там Хартманна?

— Нет, я буквально на минуту зашел. Работа. А в чем дело?

— Обычные вопросы, — быстро сказала Лунд. — Когда вы встречались с Хартманном третьего августа…

— Что?

— Хартманн говорит, что вы встречались с ним в те выходные.

— Я не встречался с Хартманном.

Майер посмотрел на Лунд.

— Вы уверены? — спросила она.

— Абсолютно уверен. Он так сказал?

— Да.

— Наверное, ошибся. — Брессау сходил за ежедневником. — Я так и думал. Третьего августа я был в Латвии с официальным визитом вместе с мэром. Мы улетели в субботу утром. Хартманн не был в составе делегации.

— Понятно, — произнесла Лунд и что-то написала в блокноте.

— Это все? — Брессау опять поднялся.

— Не совсем, — остановил его Майер. — Могу я попросить ключи от вашей машины?