Дэвид Хьюсон - Убийство. Кто убил Нанну Бирк-Ларсен?

— Зачем кому-то его брать? — тихо, пугаясь своего голоса, спросила она.

— Чтобы ты и папа не огорчались.

Он все еще смотрел на ее отражение.

— И кто же это мог быть?

Молчание.

— Кто?

— Я никогда ни на кого не ябедничаю. Никогда. — И Антон опять уткнулся в окно.

Когда они вернулись домой, он сразу побежал по лестнице наверх. Пернилле зашла в их маленькую контору за стеклянной перегородкой. Вытащила расписания и календари, нашла списки заказов за ту неделю.

В графе на субботу стояло название магазина канцтоваров. И рядом номер телефона. Она позвонила, включился автоответчик.

— Это Пернилле Бирк-Ларсен. Мы должны были выполнить ваш заказ. Один из наших сотрудников отменил его. Я бы хотела обсудить с вами это недоразумение. Перезвоните, пожалуйста. Спасибо.

Лунд оставила машину в двух кварталах от Хумлебю, в тупиковой аллее, вдали от проезжей части. Потом, накинув капюшон, пошла через дождь по узкому тротуару к дому Бирк-Ларсенов. Он стоял на углу, еще закрытый защитным полиэтиленом и строительными лесами. Перед входом был припаркован красный фирменный фургон. Внутри горел свет.

Дверь была открыта. Она вошла без стука. На первом этаже никого. Только банки с краской, стремянки, кисти…

Звук шагов. Кто-то поднимался из подвала.

Лунд остановилась в гостиной и ждала. По лестнице медленно шел Вагн Скербек. Он задержался на верхней ступени, в черной шапке и футболке, заляпанной краской, лицо скрыто тенью. В руках у него был ящик с инструментами.

— Простите, что отвлекаю вас, Вагн…

— О, черт. Опять вы…

Он проскользнул мимо нее к дальней стене комнаты, занялся своими делами, повернувшись к ней спиной.

— У меня всего несколько вопросов. О Леоне Фреверте.

— Давайте побыстрее. Мне пора на день рождения крестника.

— То сообщение, которое Леон оставил на автоответчике в субботу. Оно сохранилось?

Скербек вышел на освещенное место, качая головой:

— Вы что, не разговариваете друг с другом у себя в полиции? Тот коп тоже об этом спрашивал.

— Ответьте мне.

— Нет, я его стер. Не знал, что оно так важно. Просто кто-то отпросился с работы.

Он стал убирать инструменты в чемоданчики, скрупулезно вкладывая каждый в предназначенную ему ячейку.

— Что именно он сказал?

— Да уже три недели прошло. Разве можно вспомнить десятисекундное сообщение от…

— Попробуйте.

Скербек задрал голову к потолку:

— Что-то насчет того, что заболел. И что не мог прийти в те выходные.

— Что-нибудь еще?

— Нет. И я не перезванивал ему. Терпеть не могу таких работничков. Хорошо, что клиент сам отменил заказ.

Лунд напряженно думала, пройдя от одной наполовины окрашенной стены к другой.

— А какой у него был голос? Может, он был испуган? Вам ничего не показалось странным? Он не сказал о…

— Это было обычное сообщение на автоответчике. И голос у него был обычный.

Она всматривалась в его морщинистое и все же очень молодое лицо. Серебряная цепочка, печальные, почти страдальческие глаза.

— Он не упоминал Нанну?

— Неужели вы думаете, я бы вам не рассказал?

Он вытер руки обрывком ткани, посмотрел на часы, потом на синюю куртку, брошенную в углу.

— Почему он позвонил на телефон фирмы, а не вам?

— Все звонят на тот номер. Если там не отвечают, то звонок переходит ко мне.

— Понятно.

Она думала. Пыталась представить.

— Значит, Леон Фреверт звонит в контору, думая, что ответит Тайс или Пернилле. А вместо этого попадает на вас.

Он перестал тереть руки тряпкой. Перестал вообще что-либо делать, замер, глядя на нее.

— Нет. Он попал на мой автоответчик. Я же вам говорил. Я был у дяди, а сообщение услышал только на следующее утро, когда пришел на работу.

Лунд думала.

— Это все? — спросил Скербек. — Мне нужно везде погасить свет. Сегодня у Антона день рождения. Я должен быть с ним, и даже вы мне не сможете помешать.

— Да, конечно, конечно…

Он побежал вниз по лестнице. Она спустилась вслед за ним в подвал. Там была старая дверь с ключом в замке.

— Леон никогда не упоминал девушку по имени Метта Хауге? — спросила она.

Он снимал временное освещение, сматывал провод.

— Нет.

— Он не состоял в какой-нибудь банде?

— Я не знаю! Послушайте, нас всех уже тошнит от ваших вопросов. Ясно вам? — Он поставил ногу на ступеньку стремянки, стал завязывать шнурок на ботинке. — Мы хотим забыть все это.

Лунд оглядывала подвал.

— И об этом выродке Фреверте тоже забыть. И о том, что он сделал. Не хотим об этом думать.

Новые, недавно уложенные доски на полу пружинили и блестели. Было заметно, что их подгоняли небрежно, явно в спешке. Всю дальнюю стену уже обшили панелями, три остальные пока не трогали.

— Хватит с нас всего этого дерьма…

Он стоял уже возле лестницы, натягивал куртку, собираясь уходить.

— Так что оставьте нас в покое. После всего, что пережила эта семья…

Сара Лунд вышла на середину комнаты и начала медленно оборачиваться вокруг на триста шестьдесят градусов.

— Дайте им прийти в себя.

Она остановилась и посмотрела на него. Их было только двое в пустом доме в Хумлебю.

Сначала ее насторожили глаза Вагна Скербека. В них появилось что-то, чего не было минуту назад. Он что-то понял.

Должно быть, в ее лице это тоже отразилось, когда и она поняла.

— Что не так? — спросил Скербек.

Все инструменты — молотки, отвертки, стамески — были около него. Она старалась не смотреть. Старалась не бояться.

— Что не так? — повторил он.

Скербек был умным человеком, она догадывалась об этом с самого начала. Он посмотрел на себя, на куртку, которую только что надел. Старая. Темно-синяя. С логотипом зимней Олимпиады. И надпись…

«САРАЕВО 1984».

Мимо дома по улице проехала машина. В синеватое окно подвала сочился свет фонарей. По тротуару шагали люди, она слышала тарахтение колес по брусчатке — коляска или, может быть, велосипед «Христиания». Смех, стук открываемой двери соседнего дома.

— Что-то еще хотели? — спросил Вагн Скербек.

Ей не сразу удалось разлепить вмиг запекшиеся губы, наконец она выговорила:

— Нет.

Потом двинулась к лестнице и к тяжелой двери с замком и ключом в нем.

В его голове что-то происходило, и она не хотела знать, что именно.

Он встал у нее на пути.

Умный человек. Возможно, напуганный не меньше ее самой. Его кадык ходил вверх и вниз, на лбу блестела пленка пота.

— Так мы договорились? — спросил Скербек. — На этом все? Конец?

Она не могла отвести глаз от его слишком моложавого лица. Там были скорбь и стыд. И было понимание того, кто он такой.

Лунд осмотрелась еще раз и сказала:

— Пожалуй, да, это все. Вы правы, Вагн.

Только тогда он нарочито медленно отступил в сторону.