Приключения интеллигента, едва не сделавшие его фашистом.

Кучка плебеев приблизилась к храму Юпитера. Молодые люди смотрят мутными глазами на фронтон храма, провожают похотливыми взглядами женщин и девушек, что пришли на утреннюю молитву. Рабам, только что получившим свободу, не нравится, что люди вокруг чисто одеты, от них приятно пахнет, они разговаривают правильно, не используют уличную брань и жаргон. Чернь желает, чтобы в Риме было больше увеселительных заведений, кабаков и игорных домов, а цирки, в которых гладиаторы убивают друг друга на потеху публике, работали с утра до вечера. Угощенья должны быть на каждом углу и продаваться за гроши. Как можно больше развлечений!

Panem et circenses – хлеба и зрелищ, жрать и ржать! Кому нужны университеты и храмы?

Пьяный плебей хватает грязными пальцами за шелковую накидку на плечах прихожанки. Легкая с треском разрывается, испуганная девушка оступается, пожилая женщина поддерживает ее, чтобы не упала. Глупая сцена вызывает безудержное веселье у быдла. Неумытые рабы буквально заходятся от смеха, похлопывают по плечу автора остроумной шутки и весело комментируют происшедшее. Разумеется, сразу нашлись те, кто захотел повторить успех товарища. Развеселившиеся рабы принялись срывать накидки со всех проходящих мимо женщин. Когда кто-то из мужчин заступился за жену, свора пьяных рабов избила его до полусмерти. Попытка стражи остановить бесчинство ни к чему ни привела – разгулявшиеся рабы похватали палки и камни и стражникам пришлось отступить. Их слишком мало, им нельзя применять оружие … и вообще, ну его к черту все с этой демократией и тал … тьфу! … толерантностью!

Срывать одежду с женщин и бить вдесятером одного быстро надоело. Возвращаться в кабак и затевать свару тоже не очень хочется – там сидят такие же уроды, самим морды набьют. Интересно, а чо в храме? Затянутое тучами небо на минуту освобождается от свинцовых облаков. Слепящий круг солнца проливает потоки света на город. Площадь перед храмом освещается ярким солнечным светом. Низколобые плебеи подслеповато щурятся, закрывают лицо ладонями. Им плохо в круге света, потому что сразу видна грязь и неопрятность, на небритых лицах разводы сажи, остатки пищи в волосах. Полтора десятка чернорабочих врываются под своды храма Юпитера. В благоговейной тишине раздается шлепанье сандалий, сопение и гогот. К запаху душистых трав примешивается чесночная вонь, кислый дух немытых тел и застарелого пота. С грохотом летят на пол опрокинутые лавки, статуи богов и мифологических героев. Молящиеся в панике покидают храм, плебеи набрасываются на пожилых людей и женщин, для забавы срывают с них одежды. Служителям храма строго запрещено вмешиваться в мирские дела, они тихо удаляются в боковые двери. Лязгают железные запоры. Апполинарий стоит на коленях возле алтаря. Громадная статуя Юпитера освещается пылающим внизу жертвенным огнем. В неровном пламени лик верховного бога кажется очень строгим и даже сердитым. Семнадцатилетний юноша всматривался в лицо бога - ему казалось, что это он разгневал своего отца, но чем?

- Я почитаю родителей, прилежно учусь и готовлю тело и дух к будущим походам и сражениям, - шепчет он, - я сплю по шесть часов в сутки, остальное время посвящаю занятиям и молитвам. Но твое сердце разгневано, я чувствую. Что делаю не так, скажи? Дай знак!

Грохот распахнувшихся дверей и топот за спиной заставляют обернуться. Апполинарий видит, как в святилище врывается толпа. По блуждающим глазам и осоловелым лицам юноша узнает варваров с окраин империи, которым новый сенат дал права граждан. Плебс, освобожденный от законных ограничений, решил оторваться по-полной. Для него храм новое развлечение. Коренастый, коротко стриженый плебей в грязной греческой хламиде схватил небольшую статую богини Венеры и высоко поднял над головой.

- Вам нравятся такие маленькие титьки? – глумливо вопрошает он.

Травяной дурман кружит голову, мир плывет перед глазами, тело изгибается в судорожных попытках удержаться на ногах.

- Нет … ха-ха … нам нужны, как у коровы! Отправь ее к подземным богам! – вопят пьяные голоса.

Статуя летит на пол. Белый мрамор раскалывается на мелкие куски, отваливается золотое литье с головы, изображающее прическу из сплетенных волос, лицо пересекает безобразная трещина. Осколок мрамора сбивает масляный светильник. Несколько капель попадают на глаза Венеры и кажется, будто богиня плачет. Юноша медленно поворачивается к изваянию Юпитера. Лик верховного бога мрачен. Жертвенный огонь вспыхивает ярче и в сполохах пламени Апполинарию чудится, будто верхняя губа бога приподнимается, сверкает мраморно-белый клык.

- Я понял, отец, - шепчет Апполинарий.

Глаза загораются недобрым огнем. В храм не ходят с оружием, да оно и не нужно Апполинарию. Урожденный аристократ, патриций, он с малолетства владеет наукой боя. Офицерский корпус Рима комплектуется исключительно из патрициев, они лучшие воины. А как по-другому, ведь на тебя смотрят солдаты. Если ты слаб и неумел, закаленные в бесчисленных боях воины начнут презирать тебя, перестанут повиноваться. И суд трибунов оправдает их, а тебя, слабака и неуча, поставят в первый ряд строя фаланги, место для новичков и осужденных за воинские преступления. Юноша отшвыривает ненужный плащ с пурпурной каймой – отличительный знак аристократа. Толпа пьяных плебеев уже рядом. Свернутый в ком плащ случайно падает на одного из рабов. Дурман в голове не дает удержаться на ногах, плебей валится на мраморный пол, словно куль с отрубями. Товарищи радостно хохочут и показывают пальцами – это смешно!

В стае, звериной или людской, есть вожак. В стаде плебеев им был тот самый коротко стриженый парень в греческой хламиде. Он уставился мутным взором на чистенького аристократа, что посмел сбить с ног «трудящегося» на законном отдыхе. Как правило, любой драке предшествует высказывания типа: кто ты тут такой? давно в рыло не получал? нюх потерял? и т.д. С одной стороны, это дает время оценить возможности противника, попугать – ну как струсит, отступит, ведь страх виден в глазах – и приготовиться самому. С другой, если противник явно сильнее и шансов ноль, можно отступить, не теряя лица в глазах окружающих. Под просторной тогой угадываются крепкие мускулы и широкие плечи, но что такое изнеженный юный патриций против плотного, жилистого плебея, чьи мышцы накачаны тяжелой работой? Не говоря ни слова, простолюдин в хламиде бросается вперед. Апполинарий едва успевает увернуться от удара в лицо, но левой рукой плебей цепляется за тогу и это не дает ему упасть. Апполинарий перехватывает за кисть, выворачивает и рвет на себя. Противник оказывается в полусогнутом положении. Жилы в плече трещат от напряжения, боль парализует мозг, простолюдин громко, не сдерживаясь, мычит. Апполинарий перепрыгивает через противника, пальцы сжимают предплечье. Бросок и неуклюжий плебей летит прямо на алтарь с жертвенным огнём. Все происходит стремительно, остальные ничего не успевают понять. И так тупые, после травяного дурмана отупели еще больше. Увидели только, что вожак шлепнулся на костер, теперь дико орет, дрыгая ногами и руками. Прямо как жук, когда его бросаешь на раскаленную сковородку. Смешно до уссачки! Кто-то глупо гыгыкнул, показал пальцем. Патриций шагает навстречу замершей толпе, громко и внятно произносит: