Роберт Ладлэм - Тривейн

— Но это неправда! Он оказывался в ужасных ситуациях по приказу! И не он отдавал такие приказы... Пойми, я не хочу нанимать военного юриста, какого-то крестоносца! Мне нужна солидная фирма, заинтересованная в том, чтобы справиться с этим делом. Некоторые считают, что можно добиться оправдательного приговора.

— Нас могут дисквалифицировать...

— Я сказал «считают», Уолтер, и меня, черт возьми, не волнует, что думаешь ты! Уверен, кстати, что ты изменишь свое мнение, когда познакомишься с фактами!

— О каких фактах ты говоришь, Энди? — помолчав, выдохнул в телефонную трубку Мэдисон. — Ты хочешь сказать, что существуют некие факты, способные опровергнуть показания, что Боннер ни с того ни с сего вонзил нож в незнакомца, не дав себе труда даже выяснить, кто он такой и что там делал? Я читал отчет и статью Брюса и согласен с обвинением. Единственное смягчающее обстоятельство — заявление подсудимого о том, что он защищал тебя. Но и здесь необходимо выяснить: от кого?

— Так ведь в него стреляли! Кроме того, существует еще и армейская машина с пулевыми отверстиями в двери и стеклах!

— Значит, ты все-таки не читал статьи Брюса. В ней там четко сказано, что в машине Боннера всего четыре пулевых отверстия: три в двери и одно в лобовом стекле. И все эти дырки могли быть результатом стрельбы самого Боннера. Свидетель отрицает, что у него имелось оружие.

— Это ложь!

— Я не большой поклонник Брюса, но воздержался бы от того, чтобы называть его лжецом, поскольку приведенные им факты имеют весьма специфическую окраску. Ты же знаешь, как он осмеял заявление Боннера о том, что охранников не было на месте...

— И снова ложь... Погоди-ка минуту. Скажи, Уолтер, а все эти факты — я имею в виду заявление Пола, машину и ситуацию с охранниками, — сделали достоянием гласности?

— Что ты имеешь в виду?

— Информация попала в печать?

— Ну, об этом легко догадаться из сказанного обвинением и защитой... А уж для столь искушенного журналиста, как Брюс...

— Но ведь военный адвокат Пола не устраивал пресс-конференции!

— Он и не станет ее устраивать. Но Брюс обойдется и без конференции.

На минуту Тривейн забыл о главном: об аргументах, которые он собирался предъявить Уолтеру Мэдисону. Родерик Брюс предстал перед ним в совсем ином свете. До него вдруг дошло, что на сей раз Брюс обрушился на Боннера не как на фашиста и сторонника мифической теории заговора, лежащей в основе политики правых. Напротив, отбросив все лишнее, он писал только о том, что случилось в Коннектикуте. Конечно, и в его новой статье были намеки на Индокитай, на убийства, но они так и остались намеками, не получив дальнейшего развития. Не было речи ни о заговоре, ни о вине Пентагона, не было никаких философских привязок. Речь шла только о майоре Боннере, «убийце из Сайгона», давшем себе волю в Коннектикуте.

«Нелогично», — подумал Тривейн, зная, что Мэдисон ждет, что он еще скажет. У Брюса были все основания для того, чтобы начать преследование тех вояк из Пентагона, которые отдавали приказы таким вот боннерам. Однако он ни разу о них даже не упомянул.

Опять все тог же Боннер, и только он. Брюс допустил совсем небольшую оплошность, но все же он ее допустил.

— Мне известна твоя позиция, Уолтер. Но я не желаю играть в грязные игры! Никакие угрозы...

— Да я и не надеюсь на это, Энди, — перебил Тривейна Мэдисон. — Но у нас за плечами успех, слишком долгие годы успеха, чтобы позволить похоронить их какому-то армейскому офицеру, от которого к тому же не так уж много для тебя пользы.

— Да, ты прав, — Тривейн был слегка озадачен. Впрочем, у него не было времени обсуждать эти вопросы. — Подумай обо всем, — продолжал он, — поговори со своими партнерами, Уолтер. И дай мне знать о твоем решении через пару часов. Если ты скажешь «нет», то я хочу получить от тебя объяснения. Полагаю, это я заслужил. Если «да», то обсудим связанные с делом расходы...

— Я приеду к тебе после обеда или вечером... Ты будешь в офисе?

— Если нет, то Сэм Викарсон скажет, где меня искать. Домой, в Таунинг-Спринг, приеду позже. Значит, жду твоего звонка, Уолтер!

Тривейн повесил трубку и тут же решил, что Сэму придется начать очередное исследование...

Сразу после обеда Сэм снова просмотрел все написанные Родериком Брюсом статьи, в которых упоминался Пол Боннер, «убийца из Сайгона».

Из них ему удалось выяснить следующее. Брюс ухватился за эту тему три года назад, когда она еще была весьма взрывоопасной и правительство требовало сохранять в таких делах строгую конфиденциальность. Довольно трудно было понять, относились все эти потоки брани только к Полу Боннеру или были направлены против высшего командования: под его защитой находились войска специального назначения. Журналист балансировал именно на этой грани. Но иногда его позиция выглядела как предлог, как плацдарм для атаки лишь на одного человека — Пола Боннера, который в глазах Брюса являлся чем-то вроде символа военного монстра.

В статьях Боннер представал перед читателями как создатель и одновременно продукт грубой системы военного произвола. Читатель должен был и презирать, и жалеть Боннера. Но жалеть как дикаря, который приносит в жертву детей, так как считает, что отгоняет тем самым злых духов. Его, конечно, жаль, но следует тем не менее уничтожить гунна!

Но затем — и это четко отметил Тривейн — направленность статей изменилась. Уже не было попыток привязать Боннера к системе. Теперь он представал не как продукт, а как создатель зла.

Он был изгоем, предавшим свою славную военную форму.

А это уже совершенно другое.

— Да ведь он требует расстрела! — Сэм Викарсон даже присвистнул, прежде чем произнести эту фразу.

— Вот именно. И я хочу знать почему...

— По-моему, причина в том, что за роскошной одеждой Брюса и привычкой к дорогим ресторанам скрывается вновь обращенный левый!

— Тогда почему он не требует большего? Почему требует только одной казни? Выясни, где они держат Боннера: я хочу его видеть...

Сидя на походной кровати, Пол поправил раздражавшую его повязку на шее и прислонился спиной к стене. Эндрю остался стоять. В эти первые минуты свидания оба они ощутили некоторую неловкость. Комната, в которую поместили Боннера, была маленькой, а в коридоре постоянно находился охранник. Тривейн был неприятно удивлен, узнав, что Боннеру разрешено выходить лишь на прогулки.

— Но это все-таки, наверно, лучше, чем камера, — сказал Тривейн.

— Ни черта подобного... — ответил Боннер.

— Может, вы не считаете возможным обсуждать эти темы, — осторожно начал Тривейн, — но мне хотелось бы вам помочь. Думаю, мне не придется вас уговаривать?