И чем сильнее становилась стая, тем значительнее расширялась конъюнктура рынка. Ченселор опровергал также утверждение о том, что ради экономических выгод финансовые магнаты делали вид, будто не замечают, какие цели ставят перед собой германские фашисты и какими пользуются методами для их достижения. Не замечали? Черта с два! Поначалу они относились к фашистам терпимо, а потом – по мере стремительного роста прибылей – полностью одобрили их деятельность. Финансисты выдали переживавшей кризис Германии свидетельство об окончательном экономическом выздоровлении. И среди заправил международного капитала, вскормивших вермахт, были весьма уважаемые в Америке предприниматели. В том-то и загвоздка. Ченселор не мог назвать корпорации, приложившие к этому руку, потому что не располагал достаточно убедительными доказательствами. Те, кто дал ему все эти сведения и помог выйти на другие источники информации, никогда не подтвердят свой рассказ публично. Пожилые люди, усталые и запуганные, они жили на пенсии, выплачиваемые им государством или теми же корпорациями. Что было – то было, считали они, но рисковать поддержкой своих покровителей ни в коем случае не хотели. И если бы Ченселор предал гласности содержание их конфиденциальных бесед, они тут же выступили бы с опровержением. Механика очень простая. На самом деле все было далеко не так. То, о чем Ченселор писал в своей диссертации, происходило в действительности. Только все об этом молчат, и потому Питер страстно хотел рассказать правду. Он вовсе не стремился погубить репутацию всех этих давно уже состарившихся чиновников, которые в конце концов являлись всего-навсего обычными исполнителями. Подлинные творцы политики попустительства, стоявшие на вершине иерархической лестницы, находились от них так далеко, что почти никогда с ними не встречались. Питер руководствовался совсем другими мотивами: как ученый он не мог пройти мимо до конца не изученных страниц истории. Ченселор избрал единственно возможный для него путь: он изменил названия фигурировавших в его исследовании гигантских корпораций, но так, чтобы каждый без труда вонял, о ком идет речь. В этом-то и состояла его непростительная, с точки зрения ученого совета, ошибка. Для чего ставить вопросы, которые расценят не иначе, как провокационные? Зачем поднимать проблемы, в реальность которых верят лишь немногие? Парк Форест был на хорошем счету у корпораций и различных фондов. Они охотно предоставляли субсидии этому благонадежному во всех отношениях университету. Так зачем же рисковать столь устойчивой репутацией из– за чьей-то диссертации? О господи, два года впустую! Конечно, он мог перейти в какой-нибудь другой университет и попробовать защититься там. Но стоило ли пытаться? Ведь нет гарантий, что и там он не натолкнется на отказ, пусть даже в иной форме. Например, ему могли указать на его действительные просчеты и недостатки. Питер не обольщался насчет достоинств своей работы и не считал ее такой уж блестящей или уникальной. Дело в том, что в довоенном периоде новейшей истории он обнаружил удивительно много общего с сегодняшним днем. Ченселор был глубоко потрясен: вокруг та же ложь, что и сорок лет назад. Но он не хочет закрывать на это глаза. Он не отступит и найдет возможность рассказать людям правду. Однако охватившее его негодование само по себе не гарантировало качества работы. Кроме того, Ченселор не хотел подводить людей, снабдивших его доверительной информацией, и поэтому был вынужден воздержаться от цитирования их высказываний. От этого его исследование выглядело недостаточно аргументированным. Питер должен был признать, что ученый совет имел все основания отвергнуть его диссертацию. И в самом деле, она была ни то ни се. Работая над ней, Ченселор лишь частично опирался на факты, там же, где их не хватало, он прибегал к догадкам. И все-таки потеряно впустую два года! На столе у секретарши загудел телефон. Необычный звонок напомнил Питеру о ходивших слухах, будто для Мунро Сент-Клера специально установили прямую связь с Вашингтоном, чтобы с ним можно было связаться в любое время суток. Говорили, что это единственная уступка, на которую он пошел, добровольно устраняясь на некоторое время от активной деятельности.
– Да, господин посол, - ответила в трубку секретарша. – Он здесь. Сейчас я его к вам направлю… Не беспокойтесь, если нужно, я могу задержаться. Особой нужды в ней, видимо, не было, и это, как заметил Питер, огорчило "преторианского гвардейца".
– В шесть тридцать у вас назначена встреча с деканом,-напомнила секретарша и, выслушав указания, ответила: - Хорошо, мистер Сент-Клер. Я позвоню и передам ваши извинения. Всего доброго.- Она взглянула на Ченселора: – Теперь можете войти. Питер поднялся с неудобного стула. "Не знаю, стоило ли мне вообще сюда приходить", – подумал он, направляясь к двери. Стены и потолок кабинета Мунро Сент-Клера были отделаны дубовыми панелями. Сам хозяин, приветствуя вошедшего, приподнялся из-за небольшого антикварного столика, служившего ему рабочим местом. Пожимая его протянутую руку, Ченселор невольно подумал, что посол выглядит гораздо старше, чем кажется издали, когда он большими уверенными шагами прогуливается по территории университета. Сент– Клер был высоким стройным человеком, с орлиным носом и выцветшими, редеющими волосами. Держался он прямо, не желая поддаваться старости, однако чувствовалось, что это стоило ему немалых усилий. Большие, неопределенного цвета глаза смотрели сосредоточенно, напряженно, но не без юмора. Тонкие губы под седыми ухоженными усами растянулись в улыбку.
– Входите, входите, господин Ченселор. Рад видеть вас снова.
– Кажется, мы раньше не встречались.
– Браво! Молодец! Так мне и надо! – засмеялся Сент-Клер, указывая на стоявшее около стола кресло.
– Я вовсе не собирался вам возражать,– начал было Ченселор, но тут же замолчал и сел в предложенное ему кресло, сообразив, что любое придуманное им оправдание покажется глупым.
– Ну а почему бы вам и не возразить? – запротестовал посол. – Ведь это сущий пустяк по сравнению с теми аргументами, которые вы выдвинули против известных положений современной исторической науки.
– Простите?
– Я говорю о вашей диссертации. Я ознакомился с ней.
– Весьма тронут.
– Она произвела на меня прекрасное впечатление.
– Благодарю вас. К сожалению, другие не разделяют вашу точку зрения.
– Понимаю. Мне сообщили, что ученый совет отклонил вашу работу.
– Увы.
– Чертовски обидно! Вы ведь потратили столько труда. К тому же в ней немало оригинальных мыслей.
Кто ты. Питер Ченселор? Отдаешь ли ты себе отчет, на что замахнулся? Люди мечутся в страхе, преследуемые воспоминаниями. По Джорджтауну ползут слухи о сенсационном материале. И откуда? Из никому не известного университета на Среднем Западе. Какой-то аспирант вдруг захотел напомнить о том, что все старались забыть. Нет, дорогой Питер Ченселор! Инвер Брасс этого не допустит.
Читать дальше
