Данил Харин - Проблема 28

– Последний раз они устроили конкурс чтецов. С выступлением местной музыкальной группы, салютом и обалденными призами. Мы даже освободили от работы на тот вечер дополнительно больше тысячи человек. Получилось очень здорово.

– Ну, звучит точно здорово, – согласилась девушка, – Но проблем не может не быть. Я имею в виду, что вы, все же, заперты там. И людей там не то, чтобы много.

– Есть проблемы, – вынужденно согласился рассказчик, – Мы их и решаем. Но, в общем и целом, те чеки, которые люди получают там, оправдывают с лихвой любые неудобства.

– Хорошие деньги? – прищурилась Ева.

– Хм, скажем так… – он пару раз легонько стукнул пальцами по столу, подбирая слова, – Даже работники клининговой компании Наногорода, смогут без проблем купить себе приличные квартиры в центре Москвы, когда нас всех оттуда отпустят…

При этих словах тень пробежала по лицу рассказчика, но его единственная слушательница предпочла ее не заметить.

– И обеспечить детям хорошее образование. И даже ездить на отдых каждый год до конца жизни.

– Про инженеров производства ты просто молчишь? – она зачаровано покачала головой.

– Эти парни с забитыми формулами косматыми головами уедут оттуда очень завидными женихами, – ухмыльнулся полковник, – И не какими-нибудь там пузатыми заучками!

– Это как?

– Мы там, – он замялся на секунду, подбирая корректное слово, – скажем так, поощряем, занятия спортом и расширение кругозора. Плавание, теннис, фортепьяно, рисование. И еще целая куча всего. Лучшие тренеры и репетиторы.

– Добровольно принудительно? – не без ехидства уточнила Ева.

– Вроде того, – не стал отрицать Завьялов.

– И, как пить дать, за счет фирмы? – хохотнула она.

– А то! – развел руками полковник.

В этот момент робот привез их заказ. Аккуратно и почти бесшумно его руки-манипуляторы поставили тарелки перед гостями. Механический голос пожелал им приятного аппетита, и дальний родственник Ар2Ди2 укатил в сторону кухни.

Они ели свои салаты. А полковник продолжал рассказывать о буднях закрытого для всего остального мира Наногорода. Рассказывать только то, что имел право рассказать. А о том, что можно говорить, а что нельзя, полковник Константин Федорович Завьялов знал лучше всех. Потому что последние четыре с небольшим года возглавлял всю систему безопасности самого секретного объекта в мире.

После салатов на столе появились блюда с горячим и еще один бокал вина для Евы.

Она не могла не заметить его, не то чтобы осуждающий, но настороженный уж точно, взгляд, когда она попросили повторить. Но не подала виду. И он промолчал.

Когда Завьялов отправил в рот последний кусочек рекомендованного генералом кальцоне, который и вправду был восхитителен, Ева наклонилась к нему чуть ближе, заглянула прямо в глаза и спросила:

– Что-то серьезное случилось, пап? Что тебя выпустили из Наногорода.

– Ты же знаешь, я даже намекнуть тебе не могу, – покачал головой Завьялов.

– Это из-за нового президента? – почти прошептала дочь.

– Почему ты так решила? – удивился отец.

– Он очень озабочен темой технологической безопасности, – говоря это, девушка втянула голову в плечи, как делают дети, когда не понимают насколько плохо то, что они только что сотворили.

Полковник задумался на несколько секунд над словами дочери. Пожалуй, она была права. И почему эта мысль не пришла к нему в машине, когда он размышлял о возможных причинах своего экстренного визита в Москву? Ох… Теперь это было не важно.

– Нет, радость моя, – качнул головой Константин Федорович, – Это тут ни при чем.

– А что причем, ты сказать не можешь… – дочь повторила жест отца.

– Не могу, – как мог убедительнее проговорил тот, – Могу только пообещать, что со мной все будет нормально. Это рабочие моменты, ничего больше.

– Да уж, рабочие, – вздохнула Ева, залпом осушив половину бокала, – но я тебе верю.

Они закончили с горячим, и Завьялов попросил для них кофе. Когда робот принимал заказ, Ева было открыла рот, потом сбилась на секунду, а потом попросила добавить в кофе корицу. Но полковник, конечно, не обманулся. Он догадался, что дочь хотела заменить кофе на третий бокал белого домашнего.

Но он ничего не стал говорить, и вообще сделал вид, что не заметил ее замешательства.

Пока пили кофе, двое успели поболтать про фестиваль кино, который посетила Ева, про пользу вегетарианской диеты, которую освоил Завьялов, про последнее выступление нового президента и про беспорядки в южной Европе.

Когда девушка, потрепав отца по голове, удалилась в уборную, Завьялов жестом призвал высокотехнологичного гарсона.

– Я слушаю, – раздался над ухом обезличенный, механический голос.

– Посчитай! – буркнул полковник.

– Две тысячи восемьсот восемьдесят рублей, – с готовностью проговорил робот, – Приложите вашу карту к экрану!

Мужчина нарочито неспешно вытащил из кармана бумажник, достал золотую карту Первого Банка Наногорода и приложил чипом к экрану на груди металлического официанта.

Операция снятия средств заняла не больше секунды.

– Оплата прошла успешно, спасибо, – выдал робот, – Ждем вас в четырнадцать тридцать в Соколовском парке у памятника.

– Что? – полковник чуть не подпрыгнул, – Что ты сказал?

– Ждем вас в нашем ресторане с восьми до двенадцати каждый день, – невозмутимо выдал официант.

– Что ты сказал до этого? – прошипел Завьялов, ненавязчиво оглядывая зал.

– Ждем вас в нашем ресторане с восьми до двенадцати каждый день, – повторил робот.

Поняв, что настаивать бесполезно, Завьялов раздраженно дернул подбородком, – Свободен!

Дождавшись пока киберофициант укатит прочь на своих высокотехнологичных конечностях, полковник поднялся и зашагал к выходу. На самом деле ему не нужно было повторять. Он расслышал и запомнил все с первого раза.

Альберт отозвался на его зов.

О том, каким образом опальный агент узнал о его местонахождении и как заставил робота-официанта передать сообщение, полковнику не хотелось даже думать. Работа с агентом 28 всегда была такой. Никогда нельзя было точно сказать, кто ты для него в этот момент, начальник или жертва.

На ходу Завьялов подхватил под руку вышедшую из уборной дочь и увлек ее за собой.

Вниз они спустились на лифте, потому что идея воспользоваться эскалатором показалась Еве странной. Завьялов не счел необходимым настаивать. Ни к чему было нагнетать обстановку и заставлять дочь еще больше волноваться о нем. Хотя сам факт того, что она искренне за него переживала определенным образом радовал полковника.

Когда они спустились на парковку, полковник все-таки не выдержал и задал вопрос, который крутился у него на языке: