Heinz Zander - Исход – заговор ушедших. 2 часть

– «Насколько срочно?», -переспросил он.

– «Очень, очень», – заныли в трубке.

– «Хорошо, через час», – Лангер выругнулся так не хотелось отменять плановую поездку на велосипеде, но голос звучал настолько испуганно, что тревога передалась Лангеру

Оказалось, что испуг Рахима был неспроста.

– «…Ты точно видел именно его?», – переспросил Лангер, еще не согревшись в утреннем ознобе.

–«Не только видел! Он со мной говорил и мне грозил…»

– «Чем он тебе мог грозить? Ты же под моим прикрытием. Кто тебе вообще может угрожать?», – настаивал Лангер. Рахим, полноватый, с коротковатыми руками, широко раскрыл нетипичные для афганца зеленые глаза :

– «Что еще с араба взять? Они же к нам относятся как господа. А мы их терпеть не можем. Он это тоже знает, но так он же господин Хафез, полицейский…»

Лангер невольно скрипнул зубами :

– «Ну так с чем он на тебя наехал? Только не скрывай ничего, а то не смогу помочь.»

Рахим, говоривший бойко по-немецки, на этот раз то и дело сбивался и рассказывал невпопад. Было видно, насколько страх овладел им.

Накануне к нему подошел на улице сотрудник Лангера Хафез, одетый не просто в штатское – «…и разоделся по-мусуьмански, даже ноги босые в сандалиях…» – приказал(!) пройти на заброшенный стадион за станцией и ожидать.

Рахим, конечно, не стал возражать и через полчаса был там. Хафез явился не один, а с каким-то доселе не появлявшимся в этом районе странным типом.

– «Не араб точно, но и не европеец.»

Требование Хафеза – его спутник все это время молчал – состояло в организации встречи их обоих с Лангером, как можно более скрытной. Мол, открылся выход на организаторов нелегальной иммиграции в Германию боевиков из Палестины. А для каких целей, этим как раз и хотели поделиться с Лангером эти двое.

– «Ты, надеюсь, держал язык за зубами и не проявлял любопытства к другу Хафеза?»

– «Вы же меня знаете, комиссар! На Востоке любопытство не поощряется. Только вот…»

– «Что только?»

– «Этот друг вашего офицера самый настоящий еврей.»

– «Почему ты так решил?»

– «У него глаза внимательные, он, наверное, военный…»

– «Да почему ты так решил?»

Лангер вспомнил человека из свиты израильского посла около центра Игнаца Бубиса.

– «…Я бы на вашем месте не стал с ним встречаться. Он смотрит, как отсутствует. Люди, которые хотят что-то предложить, смотрят иначе. А этот – внимательно и словно издалека.»

Лангер поежился. Рахим сидел, согнувшись, поставив локти на колени, будто ждал команды. Лангер раздумывал.

– «Хорошо! Встретимся в Остенде-Парке, в четверг, в семь вечера, со стороны Гогенцоллерн-Аллее. Там место тихое, для разговора годится.»

– «Хорошо, господин комиссар!»

– «Ты только не трясись. А главное – ты уже забыл про то, что я тебе только что сказал!» Рахим поднял испуганные глаза.

– «Иди и не бойся. Я тебя всегда прикрою.»

Наблюдая за поплевшимся прочь афганцем, Лангер лихорадочно соображал, но в голову не приходило иного, чем удивление от незнакомого, хотя и вполне ожидаемого, обличья собственного сотрудника. Кем был его молчаливый спутник, Лангер уже не сомневался. Как не сомневался и в мотивах появления его здесь. И Лангер решился.

Войдя в будку с телефонным автоматом, он снял трубку и набрал номер. Ответил мужчина. Лангер произнес короткую фразу, выслушал такой же короткий ответ, сказал :

– «Сегодня, в два, на Alte Flughafen…». Лангер не сразу повесил трубку…

Виндхук был похож на декорации, напоминавшие Лангеру театр «Felsenbühne» в Ратене. Немецкий квартал выделялся так же, как и везде, куда раскидывала немцев по свету судьба. Дома времен Второй империи не смешивались с игрушечными фахверковыми. В последних, по иронии судьбы, ныне обитали разбогатевшие потомки пионеров, решивших распространить «Орднунг» за экватор. Тем, кто не возвратился в Европу от отчаяния и тщетности устроиться в Стране Обетованной, пришлось перетерпеть долгие годы истребления духа предков. К этим упорным добавились другие, тоже упорные, не желавшие смириться с крушением иллюзии предпочтительности оружия всем прочим средствам.

Они, в отличие от упрямых первопоселенцев, обладали изворотливостью ума, опытом жизни в Большом Мире и, что во многом определило смену ролей, ухитрились неведомыми путями прибыть небедными. Они умели ценить время, которое для первопоселенцев застыло среди вечных камней и песков, омываемых вечными водами океана. Они решительно меняли традиции и привычки тех, кто их принял. И первым видимым признаком необратимых изменений стал вызывающий вид фахверковых домов, в которых на далекой родине жили низшие сословия.

Теперь дом, выглядевший как скелет, на скорую руку обложенный камнями, явился вместилищем зажиточной жизни, счастливого смеха, нарядных платьев и людей, не задумывавшихся о будущем. Они управляли этим будущим, во всяком случае, в тех пределах, в котором им было отпущено. Вечерами на аккуратных площадках стояло множество скромно выглядевших автомобилей, сделанных по индивидуальном заказам . Из домов лилась музыка и разносился вкрадчивый звон бокалов.

….Лангер проснулся в полной темноте от шороха шагов. Каждую ночь за неделю пребывания в Намибии, в доме дяди, его будто накрывала и растворяла в себе мгла. Казалось где-то высоко над душной палаткой черного бархата разгорался нестерпимой силы знойный шар. Его лучи выжигали бесчисленные отверстия в пологе…Словно приподнимались у поверхности края и раскрывался бесконечный мир…

Первые проблески солнца пробивались по горизонту, и душная черная палатка ночи таяла в холодном предутреннем воздухе, на миг ослепляя взор…

Лангер натянул футболку – от влажной африканской ночи не спасала даже простыня – и, прислушался. Шорох проникал со двора. Лангер спустился по лестнице и открыл наружную дверь. Прямо перед собой он сначала увидел разгоравшийся красный огонек, а потом, подняв глаза, встретился взором с дядей Вилли. Тот держал сигарету на отлете и рассматривал племянника. В каждом его глазе отражался огонек сигареты.

– «Я сразу понял, откуда ты явился…» Лангер встрепенулся, но тут же почувствовал облегчение от того, что ему не придется придумывать причину для разговора, ради которого он оказался здесь..

– «…Я даже не справлялся в посольстве. Мне хватило того, что ты никогда не был в Кёльне. И я тебе не стану объяснять, в чем ты ошибся. Просто, чтобы не терять времени.»

Лангер молча выдержал взгляд дяди.

– «Конечно, перед тобой поставили одну только цель. Твоим шефам не откажешь в изобретательности и обладании истинным немецким духом.» Дядя Вильгельм снова задумался, медленно выпуская дым. Лангер решил не спрашивать его ни о чем, только теперь он понял, насколько точно рассчитали те, кто его послал. Ему оставалось лишь выслушать до конца то, что он предполагал услышать.