Игорь Сотников - Люди слова

И, скорей всего, ответ Мирбуса не слишком понравился Алексу, раз он не рассмеялся этой и не шутке, а задумчиво посмотрел на Кича, чей суровый нрав он знал ещё с его детства. После чего для того чтобы отвлечься, берёт ложку с намерением зачерпнуть из тарелки ложку супа и как-то задумчиво смотрит на суп. Мирбус же заметив эту реакцию Алекса, хитро прищурившись, говорит ему:

– Вижу, что ты чувствуешь. Думаешь, что тут попахивает…– Мирбус в свою очередь зачерпнул ложку супа и, поднеся её к носу, принюхался. – Да тем же, чем пах и до сих пор, несмотря на специи, попахивает наш красноречивый мистер Лохер, с его несдержанностью в плане обвинения нас в диктате. – И стоило Мирбусу это сказать, как Алекс тут же одёрнул свою руку с ложкой от тарелки, чьё внутренне наполнение теперь вызывало у Алекса тошнотворный ужас, на который он, отодвинувшись к спинке стула, теперь и смотреть не мог.

– Да ты так не переживай. – Засмеялся Мирбус при виде реакции Алекса. – Я пошутил. Он уже не пахнет. – Сказал Мирбус и, зачерпнув ложку супа, к ужасу Алекса приложил ложку ко рту и проглотил. Затем с довольным видом посмотрел на до тошноты бледного Алекса, и спросил. – Что, тошно стало? – Мирбус ухмыльнулся и, не ожидая ответа, продолжил говорить. – Что ж, такова сила слова. И ведь не скажи я это, то ты съел бы мистера Лохера за милую душу. И при этом, не только не подавился, а, пожалуй, даже добавки попросил бы. – Мирбус продолжает ухмыляться. – А теперь уже слово сказано, и всё изменилось. А ведь там, может быть, и нет никакого мистера Лохера, а всё равно суп уже не лезет в рот. – Мирбус демонстративно зачерпывает ещё одну ложку супа и к помутнению рассудка Алекса, более чем красноречиво – причмокивая, заглатывает эту новую порцию супа в себя. После чего кладёт ложку на стол, берёт салфетку, вытирает губы и обращается к Алексу.

– Такой уж тотальный диктат слова. И знаешь, он и должен быть таким. Ведь слово, есть истинное отображение мира и поэтому здесь не может быть никаких оговорок. Что же касается так зависящего от слова человека, то он ничего так не хочет в жизни, как обрести полной свободы. А она понимается им, как противопоставление себя установленным жизнью правилам. Но это в корне не верно. И чтобы достичь настоящей свободы, опять же не нужно впадать в крайности и полностью подчинить себя слову, а надо всего-то встать над ним. И вот когда человек достигнет такого своего состояния, где он будет определять смыслы и рождать новое слово, то это и будет настоящая свобода. – Мирбус замолчал и внимательно посмотрел на Алекса, ожидая его дальнейших действий.

«Мне плевать, что ты тут сейчас сказал. Но суп я есть не буду», – про себя решил Алекс, затем демонстративно положил ложку на стол и сказал Мирбусу. – Иногда слова сытнее, чем обед.

– Понимаю. – Улыбнулся в ответ Мирбус.

– Всё верно. И я, как я это понимаю, ещё не свободен. – Сказал Алекс.

– И я к сожалению тоже. Но мы будем стремиться к этому. Так ведь? – не сводя своего взгляда с Алекса, спросил его Мирбус.

– Да. – Тогда ответил ему Алекс.

«Но не по твоим правилам». – Сейчас глядя на Мирбуса, про себя ответил ему он. «Да это какой-то фарс». – Посмотрев на внимательно за ним наблюдающего Мирбуса и Кича, подумал Алекс и, проигнорировав это новое установленное правило приветствия, проследовал на одно из свободных мест.

Мирбус же, может быть и поморщился про себя при виде такого упрямства и своеволия Алекса, но не показал виду, а увлечённо продолжал переговариваться со стоящими рядом с ним незнакомыми Алексу людьми в одинаковых серых костюмах. Ну а такая стоящая в зале всеобщая, одновременная увлечённость друг другом и отвлечённость друг от друга, давала возможность Алексу, да и всем присутствующим в зале людям осмотреться вокруг и сделать для себя предварительные предположения насчёт того, для чего всех их здесь собрали.

«Скорей всего, присутствие здесь этих незнакомых типов не случайно», – первое, что пришло в голову Алексу, как и многим здесь сидящим, так эта глубоко естественная мысль. И эту мысль он мог бы развить и дальше, если бы не подошедший к Мирбусу, отвечающий за регистрацию прибывших лиц контролёр, который проинформировал «капитана» о полном присутствии, чем и привёл в движение Мирбуса и стоящих рядом с ним лиц. И если незнакомые лица заняли свои места за стоящими на кафедре столами, то сам Мирбус, передав своего бультерьера Кича своему помощнику, вышел в центр кафедры. После чего он внимательно посмотрел в зал с обращёнными на него лицами прибывших людей и заговорил:

– Господа. Сегодня я здесь собрал всех самых преданных новому и верных данному себе клятвенному слову людей.

Сказанное Мирбусом заставило Алекса бросить свой взгляд по сторонам в поиске Суллы и Рыжика, которых, как им подспудно ожидалось, он так и не нашёл здесь, среди этих, как только что сказал «капитан», преданных и верных людей. А это, при знании Алексом «капитана», говорило о многом. И тут-то Алекс вспомнил, как Рыжик довольно странно смеялась, как бы в шутку спрашивая его о том, как он поступит, если она решит уйти из общества – ведь согласно правилам общества, решивший покинуть его считается отступником, и с ним не только следует оборвать все связи, но против него начинается процесс «обособления» – отрезание всех контактов от внешнего мира. «Пусть крепко подумает, что он есть сам без своего окружения и окружающего мира», – так обосновывал это своё правило автономии «капитан» Мирбус.

«А я ведь её после того самого разговора больше и не видел», – вдруг Алекса озарила догадка, заставившая его в одно мгновение похолодеть. «И Суллы здесь нет. Может быть, по той же причине?», – Алекс попытался сбить себя и свою нарастающую уверенность своим вопросительным сомнением, но это было уже бесполезно и он понял, что его друзья раньше его потеряли доверие «капитана» Мирбуса, и что причина всему случившемуся, то понимание, к которому постепенно приходит и он сам, глядя на то, что здесь в этом становящемся всё больше и больше похожим на тоталитарную секту обществе происходит.

«Но почему они мне ничего не сказали?», – первое, что поднялось внутри Алекса, так это его переполненное возмущением неразумность обвинения. Правда Алекс быстро успокоился, он понимал, что как раз самые близкие люди всегда узнают о свершившемся факте последними – их, видите ли, боятся побеспокоить и поэтому, из-за какой-то там ложной деликатности не ставят в известность насчёт своих принимаемых решений. Хотя в данном случае, то, что они не поставили его в известность о своём уходе (Рыжик убеждённо точно, а вот насчёт Суллы пока трудно делать выводы), было обосновано их желанием обезопасить Алекса от этического контроля со стороны общества нового слова. Но они видимо недостаточно хорошо знали, на что способна внутренняя служба контроля общества – а она не собиралась списывать со счетов Алекса, и взяла его на заметку.