Юлий Дубов - Меньшее зло

Была такая идея — по горам не ползать, а прямо у сарая всех и повязать. Но перетёрли и решили по-другому. А ну как что сорвётся? Пацан сигнал даст условленный, да мало ли что ещё. Без нужды шуметь не хотелось. Выборы всё-таки, не шутка: красных полный город, да и Чечня — рукой подать. Если заваруха поднимется, свободно могут покрошить половину народа из автоматов, а потом уж начнут разбираться.

Поэтому вышли в горы, оставив-таки людей и у сарая на всякий случай. Спецназовца вычислили быстро. Он вообще-то грамотно действовал, шёл от засады к засаде, а там дожидался, пока придёт смена. И на хвосте у сменившихся шёл к следующей засаде. Он только не учёл, что на тропе приготовили знаки, которые трогать было не велено. Поэтому его на первом же переходе и вычислили. А на подходе к городу взяли. Без шума, без пыли.

При первом же спросе парень показал фокус. Глаза закатил, морда вся стала чёрная, и грохнулся с табуретки. Лежит, ногами дёргает, из глаз — слезы, из пасти — слюна ручьём. Сперва решили, что устроил цирк, хотели подождать, пока не надоест, а когда начал обираться, спохватились. Еле-еле привели в чувство. Потом уж рассказал, что его этому дух в Индии обучил — как язык проглотить. Вот и чёрт его знает — как с таким быть. Ещё раз проделает такую штуку, можно и не откачать. А вырвать язык, чтобы не глотал, — так кому он без языка нужен, это во-первых, да и неизвестно, чему ещё его индийский чурка обучил, во-вторых.

Насчёт дня и времени, впрочем, подтвердил, когда объяснили, что и так знают.

Можно было бы плюнуть на него и продолжать держать особняк в кольце, да стремно — там ведь не придурки сидят. Как только поймут, что никто с гор не спускается, могут и придумать неведомую пакость. А ежели им предъявить живого спецназовца, да ещё и предложить разрубить пайку пополам, то вполне могут клюнуть. Им ведь что? Тоже, как и всем, надо бабок. Не так что ли, Зяма? Ты скажи, если что не так…

Короче, пришлось просить Ахмета договориться о встрече в особняке на Солнечной. Встретились — побазарили по делу. Договорились, короче. Вот тут-то и получилась неувязочка…

— Да уж, — согласился Зяма. — Неувязочка.

После того, как договорённость была достигнута, спецназовец язык глотать перестал и повёл сборный отряд в горы, к месту, где оставил, отправляясь в далёкий путь, искомую парочку. Гнёздышко нашли быстро, да только птички улетели. Причём буквально. До какого-то места следы на снегу есть, и видно, что вот мужик ступал, а вот рядом баба. А потом сразу ничего…

Вернулись в город, все вместе в особняк завалились, доложиться да решить, как быть дальше.

— Ну и как?

— Я, Зяма, сперва решил, что они и вправду не знают, куда эти двое подевались. Очень уж натурально задёргались. А потом пригляделся — э! думаю, да вы тут никак в игрушки играетесь. Парочка, если рассудить, для гуляния по горам, да ещё без жрачки — слабо приспособлена. А они вроде как изображают из себя, что волнуются. Но я так понимаю, что на второй день уже успокоились. Ага, думаю. Лады. А не послать ли нам, говорю, людишек в горы — поискать, как положено? А что ж, отвечают, не послать — давай пошлём. Сходили пару раз. Что, говорю, теперь делать будем? Плечами пожимают. Выйдут, говорят, сами выйдут. Ах, думаю, суки порченые! Ещё, главное дело, с голосованием, говорят, помоги. Это-то дело коммерческое, а вот за обман я с них спрошу по первое число. На всю свою оставшуюся позорную жизнь запомнят. Я ведь с ними по-доброму хотел…

— А как ты думаешь — мужик и баба в городе?

Фредди прищёлкнул языком.

— Точно не знаю, конечно. Но я так думаю, что не в городе. За охраной-то мы присматриваем.

— Ну и как? Вся на месте?

— Главный на следующий день после голосования на турбазу в ущелье укатил, с ним шестеро. Остальные с грузином остались. Да ты передай Кондрату, что всё путём будет. Аэропорт, дороги, вокзал — всё схвачено. Мышь не проскочит. У меня к нему, кстати, просьбочка будет — личного плана.

— Какая?

— Когда мужика с девкой возьмём, — равнодушно протянул Фредди, — пусть Кондрат мне не препятствует. Я вам мужика с девкой, а вы мне — этих двоих. Уж больно у моей бригады на них большой зуб вырос. Утолкаешь?

— Сперва возьми, — так же равнодушно ответил Зяма. — А там видно будет. Утолкаю — я так думаю. Кинули они нас, значит? Ну что ж… Раз они с нами не по понятиям, так и мы с ними по беспределу. Не будет Кондрат против. Ну давай, за всё хорошее…

«Мерседес» тормознул на условленном повороте, расплескав по сторонам чёрно-коричневую дорожную жижу. Охранники высыпали на дорогу.

— Вон она, — указал пальцем старший, — у сосны. Эй!

Дженни спустилась по склону. Предупредительно распахнутая дверь бронированного лимузина захлопнулась с мягким шуршанием. Машина резко рванула вперёд. За ней — джип сопровождения.

Ещё в момент выезда из города Платон вдруг перестал понимать, зачем он всё это затеял. По большому счёту, Ларри был совершенно прав — ни к чему обременять и так чрезвычайно непростую ситуацию хоть и весьма краткосрочной, но всё же романтической связью. Дурацкая манера, сказал Ларри, как что увидел, так сразу хватать, не думая о последствиях.

Ну и дурацкая, ну и ладно. Теперь уже всё равно, обратно не повернёшь.

Несколько минут ехали молча. Первой не выдержала Дженни.

— Куда мы едем?

— В горы. Там красиво.

— Я уже много прошла по вашим горам. Мне так не показалось.

— Это другие горы.

— Вы там были?

— Давно. Сто лет назад, приезжал на лыжах кататься. Куда мы едем — это чуть ли не то самое место, где я тогда был. Мы на «вы» будем общаться?

— Пока — на «вы». До постели. Вы меня за этим везёте?

Платон пожал плечами.

— Совершенно необязательно. Сама решишь. Если захочешь, то да. А не захочешь… Тогда, значит, нет.

— А почему вы не спросили — там? — Дженни мотнула головой в сторону.

— Не захотел.

— То, что я села в машину, ничего не значит.

— Я поэтому и говорю, что сама решишь. Не значит — так не значит.

Снова замолчали. Понятно было, что все сказанное ровным счётом никакой смысловой нагрузки не несёт, обычная игра. Немножко покочевряжится, для приличия, — так уж положено. Ах, ничего это не значит, просто захотелось свежим горным воздухом подышать в хорошей компании.

— А вас больше ничего не интересует? Совсем ничего? Может, у меня есть друг? Жених?

— Всё, что меня интересует, — сообщил Платон, — я и так знаю. У тебя в Америке был жених, я даже фамилию знал, но вылетело из головы. Что-то короткое такое…