Владимир Листов - У каждого свой долг (Сборник)

Без двадцати одиннадцать я сел в машину. Прежде чем выходить на, встречу с «курьером», нужно провериться, убедиться, что бандиты не следят за мной. Ехать до магазина минут семь-восемь. Значит, еще рано. Но сидеть в бездействии не было сил. Попросил шофера доехать до набережной. Когда приехали, все еще оставалось десять минут. Я вышел из машины и пошел вдоль берега.

Покачивались камыши. На берегу сидел одинокий рыбак и сонно смотрел на поплавок. Рыба не клевала. Все казалось странным: и неяркое, в облачном тумане солнце, и сонный рыбак, и вялая рыба, не желающая брать наживку. Все было спокойно. И только я не мог найти себе места.

Я еще раз посмотрел по сторонам: никого. Можно ехать!

Не доезжая квартала до бакалейной лавки, круто свернули в переулок, за углом притормозили, я выпрыгнул, а машина тут же скрылась.

Было ровно одиннадцать, когда я вышел из переулка. С другой стороны к магазину неторопливо шел высокий человек с щеголеватыми усиками. Он замедлил шаг, пропуская меня вперед.

Бакалейно-гастрономический магазин невелик. Застекленные полки наполнены снедью: крупа, колбасы, сахар. Молодая продавщица взвешивала какие-то продукты двум женщинам. Они оживленно болтали. Заметив папиросы и спички, лежавшие на прилавке возле большого окна, служившего витриной, я подошел туда. Через окно просматривалась вся улица. Я взглянул, не следит ли кто за «курьером». Улица была пустынна.

Неожиданно появилось ощущение, что женщины бросили заниматься своим делом и наблюдают за мной, смотрят мне в спину, не отрывая глаз. От них не ускользнуло, что я подошел к витрине и посмотрел на улицу. По-видимому, думают, что за странный молодой человек. Но я тут же взял себя в руки.

— Здравствуйте!

Я обернулся. Скляревский! Женщинам было не до меня. Они увлечены разговором. Я крепко пожал протянутую мне руку и ощутил в руке свернутую бумажку.

«Курьер» тихо сказал:

— Живу у Мергелиса. Принял как своего, о приходе был предупрежден условным письмом. Узнал пока немного, но Мергелис мне доверяет. Завтра увидимся в пункте номер три… Теперь я должен спешить…

Я медленно опустил руку с запиской вниз. Мои пальцы все сильнее сжимались в кулак.

— Вам? — Отпустив женщин, продавщица подошла к нам.

— Сигареты, пожалуйста… Нет, вон те… — «курьер» указал на пачки, лежащие в глубине прилавка. Когда продавщица отвернулась, быстро пожал мне руку.

Расплатившись за сигареты, он вышел из магазина. Вслед за ним — и я. Мы разошлись в разные стороны. Бумагу я положил во внутренний карман пиджака. А через несколько минут Дуйтис читал вслух сообщение «курьера»:

«Позвонил Мергелису. Долго ждал. Он спросил: «Кто?» Я сказал: «От Вернера». Ответил: «Ждите!» Открыл дверь. Стоял, держа руку в кармане. Спросил: «Что нужно?» — «Вам привет из Мюнхена», — оказал я. Позвал меня к свету, посмотрел в лицо. «В Мюнхене я знаю только Вернера». Затем ушел. Позвал меня. В комнате горел свет, окно было занавешено. «Как добрались?» Сказал, что сидел несколько дней на границе: русские усилили охрану. Поверил. Взял деньги. Инструкцию долго читал. Оставил жить у себя».

— Устно ничего не добавил? — спросил Крылов.

— Очень торопился…

Весь день я был сам не свой. Читал какие-то бумаги, с кем-то беседовал, что-то отвечал. Но все это было не главное. Беспокоило одно: «Как там Скляревский?» Хотелось побольше узнать о банде, и росла тревога: один неосторожный шаг — и человек пропал.

На следующее утро повторилось все сначала, только встретились мы в перелеске. «Курьер» опять торопился. В записке он докладывал:

«Часто заходят «свои». Мергелис прячет меня в соседнюю комнату, откуда все слышно. В банде сто человек. На вооружении винтовки, гранаты, взрывчатка. Уверяет, что скоро будет война. Спрашивал меня, я подтвердил. Где находится оружие — пока не выяснил. Спрашивать опасно.

Решили сорвать первомайскую демонстрацию. Операция — «Фейерверк». В разных частях города будут взрывы. Бросят гранаты в демонстрантов. Взорвут электростанцию. Ночью нападут на горсовет».

Когда Дуйтис закончил читать сообщение, я сказал:

— Скляревский просил обратить внимание на пса… Не удивляйтесь. У Мергелиса есть дог, огромный, черного цвета. Безоружному с ним не справиться…

Вот уже с неделю я не видел Жольдаса. С того самого дня, как он, после больницы, неожиданно пришел ко мне в кабинет. Болен или обиделся? Я решил зайти к нему.

Жольдас сидел без пиджака и, наклонившись над столом, что-то усердно писал. Окно, на котором были заделаны все следы побега Крюгера, было раскрыто настежь. С улицы доносился городской шум. Жольдас был так увлечен делом, что при моем появлении даже не шелохнулся.

— Добрый день, Витаутас, — умышленно громко сказал я.

Он поднял голову, и в его глазах промелькнуло удивление. Моего визита он не ожидал.

— Здравствуй, Володя! — он привстал, чтобы подать мне руку. Я видел, что он был рад. — Как ты живешь?

— Лучше всех!

— Посиди немного, я сейчас кончу. — Обмакнув ручку в чернила, Жольдас принялся торопливо писать. Я ждал, мне не хотелось уходить, не поговорив.

— Понимаешь, Володя, ты меня извини, — Жольдас оторвался от бумаги, — Дуйтис приказал срочно написать сообщение. Пианист, которого задержали активисты, рассказал о подпольной типографии…

— Заканчивай, я подожду.

Я смотрел на зеленый газон, на небо и думал о Грете… Прошло минут десять. Наконец Жольдас положил ручку.

— Вот и все. Дуйтис сказал, что скоро вызовет… В ближайшие дни будем проводить операцию… Да ты, по-видимому, все знаешь и без меня. Главное, взять руководящий центр… — Жольдас заговорил не о том, что меня интересовало в данный момент, хотя, поглощенный делами «курьера», я оторвался от других ответвлений организации. Сейчас же я пришел к нему, чтобы узнать о Грете… Я понял, что он не хочет о ней говорить, и решил выждать.

— Сколько главарей? — спросил я.

— Семь человек… Мергелис, или, как его называют, Старик. Его ты знаешь, в прошлом крупный домовладелец. Туда же входит Адамкявичус, управляющий спичечной фабрикой, Сакас — в прошлом депутат сейма… Если хочешь, почитай справку…

Жольдас показал на исписанные листы. Теперь он явно уводил разговор в сторону. Поэтому я сказал:

— Спасибо. Почитать я забегу вечером. Скажи, как Грета?

Жольдас напряженно посмотрел мне в глаза. Я выдержал его взгляд.

— Грета чувствует себя хорошо. Врачи сказали, что на днях может выписываться, но я уговорил ее полежать еще несколько дней, пока не будет ликвидирована вся банда.

— Передай ей привет… — я поднялся, чтобы уйти.

— Спасибо, Володя…

Я встречался с «курьером» каждый день. Утром 28 апреля было получено от него самое ценное и самое тревожное сообщение: