Лев Гурский - Перемена мест

Я подхватил свою сумку, в которой одной покупкой стало меньше, и, прижимаясь к стеночке, быстро затрусил к дому, моля Бога, чтобы на сегодня опасные приключения закончились.

Бог не внял. Должно быть, вспомнил о моем атеизме. Во всяком случае, крепкий мужик с дубиной, карауливший меня в моем же подъезде, не был убежден, что на сегодня покушений довольно. К радости моей, дубинконоситель не был профессиональным киллером. Киллер обязан был сперва нанести удар, а потом уж орать «Получай, гнида!». А еще лучше – и вовсе не орать. Здесь же получилась явная инверсия. Мой убийца (или членовредитель) перепутал последовательность операций. Он сперва проорал свой текст и только после этого бросился на меня. Явно это был посланец Лехи Быкова. Тот всегда скупердяйничал, нанимая вместо киллеров каких-то алкашей с расстроенной координацией движений. На пятачок пучок. Я выпустил из рук свою сумку и поймал убийцу в объятия, уклоняясь от дубины. Удар пришелся в стену. Посыпалась штукатурка. Я взял руку в элементарный захват. Подъезд огласился воплем, теперь уже далеко не воинственным, а дубинка со стуком упала на пол. Не давая моему убийце опомниться, я подтащил его ко входной двери подъезда и уже намеревался пинком придать ему первую скорость. Но тут мне вдруг стало жалко двери. Она была довольно крепкой, в верхнем проеме было вставлено почти что целое стекло. От удара и дверь, и стекло могли пострадать. Пока я раздумывал, с той стороны двери послышались шаркающие шаги. Скорее всего, это Нина Борисовна, моя школьная учительница физики, а теперь просто соседка по подъезду, возвращала своего карманного Дезика с прогулки. Дверь медленно открылась. Так и есть. Прекрасно.

– А, Яков, здравствуй! – сказала мне Нина Борисовна, тактично делая вид, будто не замечает рядом со мной перепачканного побелкой мужика в позиции бегуна перед стартом, которого я как раз удерживаю в пределах старта. Мудрая женщина инстинктивно придерживалась американского принципа прайвиси: не вмешивалась без крайней надобности в чужие дела.

Мой убийца, пытаясь освободиться, выдал длинную матерную фразу.

– Нина Борисовна, – проникновенно попросил я. – Придержите, пожалуйста, дверь открытой. Тут человек в подъезде заблудился, никак дорогу на улицу не найдет.

– Конечно, Яков, – ответила моя бывшая учительница и вернулась на улицу, чтобы придержать дверь. Как только путь наружу был открыт, я без раздумий вытолкнул сильным ударом бывшего обладателя дубинки. Посланец Лехи Быкова перелетел пешеходную тропинку и застрял в кустах. Из кустов донесся приглушенный мат.

– Может быть, милицию вызвать? – деликатно поинтересовалась Нина Борисовна.

– Он сам сейчас уйдет. – Я покачал головой. – Считаю до трех. Раз…

Кусты дрогнули, и мой несостоявшийся убийца выполз оттуда на четвереньках.

– Ну, все, тебе не жить, – пообещал он.

– …Два, – сказал я задумчиво, делая шаг вперед. Мужик резво поднялся с четверенек, пробежал по тропинке, завернул в щель между гаражами и пропал. – Спасибо, Нина Борисовна, – поблагодарил я соседку.

– Не за что, – проговорила та мне в ответ и, придерживая своего Дезика, зашаркала к лифту.

Я еще раз внимательно обозрел окрестности, никаких киллеров больше не обнаружил и вернулся к своей сумке. Дубинка валялась рядом. От удара о стену это хлипкое оружие треснуло. Мне оставалось только доломать дубинку через колено и засунуть обломки в пасть мусоропровода на моем этаже. Мусоропровод клацнул, провожая в последний путь деревянного свидетеля второго за этот день покушения на Якова Штерна.

Потом я отпер все свои секретные замки, затворил за собой бронированную дверь моей квартиры-крепости и подвел итоги моего похода за покупками. Йогурт я истратил. Яйца разбились уже в сумке, перепачкав батон смесью белка, желтка и скорлупы. Свертки с ветчиной и сыром уцелели. Уже кое-что. Я отнес трофеи на кухню, ножиком очистил батон, затем отмыл многострадальную сумку. Все-таки можно спокойно позавтракать, решил я и вновь ошибся.

Из моей прихожей послышался тоненький свист. Это заработал пожарный индикатор, установленный мной на лестничной площадке. Очень чувствительная японская система, реагирует даже на зажженную спичку. Я схватил с полки портативный огнетушитель и распахнул дверь. Успел я вовремя и загасил самодельный бикфордов шнурок почти у самого основания внушительной штуковины, обмотанной клейкой лентой. Штуковина лежала у самой двери. Леха, оказывается, был совсем не дурак. Он послал не одного, а сразу двух диверсантов. Пока я отмахивался от одного, другой караулил меня с подарком. Стоило мне закрыть за собой дверь, как сей же секунд был подложен этот милый сюрприз. Я осторожно взвесил на руке штуковину. Кустарная работа, но могла, пожалуй, испортить мне завтрак. Довольно сильно причем испортить.

Пока я раздумывал, что же мне делать с ЭТИМ подарочком (от намерения спустить его в мусоропровод вслед за дубинкой я по зрелом размышлении отказался), приотворилась соседняя дверь на площадке. Еще более бронированная, чем моя. Отставной начпрод Таманской дивизии полковник Астраханцев Александр Васильевич сурово спросил, не снимая цепочки:

– Опять безобразничаешь?

Я понял, что он имеет в виду лужу пены из огнетушителя на полу.

– Никак нет, ликвидировал возгорание на вверенной мне лестничной площадке! – отрапортовал я, сделав зверское лицо.

Отставной полковник уловил мою издевку.

– Я тебя посажу! – посулил мне сосед. – Я в мэрию обращусь, чтобы тебя из этого дома… в сорок восемь часов! Развел тут, значит…

– Александр Васильевич, – укоризненно произнес я. – Я ведь любой ремонт в нашем подъезде всегда делаю сам. Помните, когда кто-то гранату кинул в шахту лифта? Я ведь тогда все восстановил в лучшем виде. И когда из птурса пальнули по вашему окну, разве не я взял на себя все расходы?

– Расходы… – брюзгливо протянул полковник. – Так ведь это в твое окно целились! Чего это я стал бы платить за ремонт?

Чтобы позлить старика, я сказал:

– Между прочим, еще не известно, в чье именно окно хотели попасть. Птурсы имеются на вооружении у ваших друзей военных, а не у моих штатских… Наверное, на пенсию-то вы ушли не с пустыми руками. Надо еще проверить, сколько продовольствия не дошло до кухни доблестных таманцев.

– Ка-ак… ка-ак ты сме… – противно закудахтал сосед. – Да я… Верой и пра-а-а… – Старческое лицо Астраханцева неприятно искривилось, пошло морщинами.

Я тут же вспомнил раздавленный в гармошку микроавтобус, и мне стало досадно из-за своей несдержанности. Довел старика. Может, он и украл когда-то тонну-другую солдатских консервов… да уж все быльем поросло.