Говард Фаст - Хелен

— Садись, Блейк.

Я не шелохнулся.

— Помоги ему, Козел, — велел рыжий длинному. — Пусть старина Блейк отдохнет.

Козел грубо схватил меня за плечи и усадил. Я попытался сопротивляться, но он хорошо знал свое дело и так умело отвесил мне две крепких оплеухи, что мигом вышиб из меня боевой дух, а в голове у меня тут же зашумело.

— Что вам нужно? — пролепетал я. — Зачем вы пришли?

— Адвокат нам нужен, — ухмыльнулся рыжий. — Честный адвокат.

— Кто вас послал? — спросил я. Впрочем, я отлично это знал.

— Парни нас послали, — хмыкнул рыжий. — Верно я говорю, Козел?

— Угу, — кивнул тот. И добавил, погружая кулак мне в живот: — Наши парни не любят упрямцев, Блейк. Они любят покладистых, понял?

Под ложечкой у меня что-то оборвалось и я согнулся пополам, скуля от боли.

— Они не любят угроз, — сказал рыжий.

— Только дураки угрожают им, — добавил Козел, встряхивая меня за волосы. — Ты глуп, Блейк. Они хотят, чтобы мы тебя проучили. Не желают они, чтобы такой честняга всегда оставался глупым.

Он задрал мне голову назад и плюнул прямо в глаза, а рыжий ещё раз саданул меня под дых. Я сложился вдвое, но Козел резко дернул меня за волосы и приказал:

— Встань, Блейк!

Я был просто парализован от боли. Никакая сила, даже угроза смерти, не заставила бы меня подняться. Мои легкие тоже парализовало — я не мог ни вздохнуть, ни крикнуть.

Козел выдернул меня со стула и я упал ничком. В ребра мне вонзился тяжелый ботинок. Затем что-то обожгло мне щеку, и я ощутил на губах солоноватый вкус крови.

— Не оставляй следов, — услышал я голос рыжего.

И тут же на меня обрушился град ударов — меня били по ребрам, по спине, по ногам.

— Я же сказал тебе — не оставляй следов! — прогудел рыжий.

— А куда же его бить? — удивленно спросил Козел.

— Вот куда, — произнес рыжий, лягая меня по почке.

— Вот так? — на меня вновь обрушился страшный удар.

— Болван, ты же убьешь его!

Я распростерся на полу, глухо постанывая от боли. Кто-то потряс меня за плечо, потом голос рыжего спросил:

— Ну как, Блейк, ты чему-нибудь научился? Поумнеешь теперь?

Я провалился во мрак.

Когда я пришел в себя, в кабинете было темно, а на столе звонил телефон. Я лежал на полу в луже крови и, попытавшись шевельнуться, захныкал от боли. Болело сразу все и везде — никогда в жизни я не испытывал такой боли.

Я подполз к столу, но приподняться не смог, а телефон продолжал разрываться от звона. Я нащупал шнур и потянул на себя. Аппарат с грохотом свалился на пол и звон прекратился. Я провалился в небытие, из которого меня вывел голос Клэр:

— Блейк! Блейк! Ответь мне, Блейк!

Голос звучал прямо у меня в ушах и, повернувшись на бок, я нащупал телефонную трубку. Я попытался заговорить, но из моего горла вырвался только хриплый стон.

— Блейк, что случилось?

— Я ранен, — прошептал я. — Мне больно.

— Что случилось?

— Мой офис… света нет…

— О, Блейк! Держись, мой родной! Я сейчас приеду…

На третий день моего пребывания в больнице меня навестил доктор Сэнфорд Хаймен — сама любезность и обходительность.

— Приветствую вас, Эддиман, — дружелюбно поздоровался он. — Рад, что вы пошли на поправку. Я только два часа назад узнал, что вы здесь.

— И решили навестить старого приятеля?

— Ну что вы! Просто у меня сложилось о вас весьма благоприятное впечатление — как об умном и занимательном собеседнике, — он присел на стул возле моей кровати и посмотрел на прикрепленную к изножию медицинскую карту. — Что ж, ребра срастаются, в почках тоже почище… И стул сегодня уже без крови. Это хороший признак. Замечательно. А как вы себя чувствуете?

— Омерзительно.

— Что ж, это вполне естественно. А как вам местная пища? Надоела, да?

— Угу. До чертиков.

— Меня страшно занимает, общались ли вы ещё раз с мисс Пиласки. Поразительная женщина. Кстати говоря, ведь я побеседовал с ней. Разумеется, она отрицала все то, что сказала вам, но это вполне типично.

— Док?

— Что?

— Скажите, док, что со мной случилось?

— Понятия не имею, Эддиман.

— Когда я стоял перед вами в кабинете, вы обращались ко мне «мистер Эддиман». Сейчас я стал просто Эддиманом, вы не знаете, что со мной стряслось, и вам даже не любопытно. Вот это самое забавное — никому не любопытно, что со мной случилось. Меня привезли сюда без сознания, с разбитой головой и переломанными ребрами — и ни одна живая душа не поинтересовалась, как это произошло. Ни один журналист не заглянул — а ведь я был защитником на самом громком процессе этого года.

Хаймен смерил меня взглядом и кивнул.

— Как давно вы живете в Сан-Вердо, мистер Эддиман?

— Четырнадцать лет.

— Медленно вы учитесь, мистер Эддиман. Очень медленно.

За день до моей выписки Клэр продала наш дом. Придя в больницу, она рассказала мне об этом. Настроение у неё было подавленное.

— Ничего, малышка, — ободряюще улыбнулся я. — Главное — теперь мы можем уехать отсюда. Передай Милли Джефферс, чтобы продала всю конторскую мебель и оборудование. Я уже сказал ей, что заплачу за пять недель вперед.

— Блейк, но ведь тебе все это понадобится, если ты собираешься открыть новую контору в Лос-Анджелесе.

— Если до этого дойдет, куплю все новое. Торопиться не стану.

— Да, Блейк, не торопись. Ты — прекрасный адвокат. Только мне стыдно сказать, сколько я выручила за дом.

— Я и сам знаю — тридцать одну тысячу долларов.

Глаза Клэр изумленно расширились.

— Откуда ты знаешь, Блейк?

— Мы купили его за такую же цену — за тридцать одну тысячу. С тех пор цены, конечно, выросли, но ведь для «наших парней» справедливость превыше всего. Они ведь могли запросто уничтожить меня, раздавить, как муху. Но вот пачкаться не захотели. И они вникают во все мелочи. Даже выясняют стоимость дома. Потом отдают распоряжение, которое в Сан-Вердо тут же беспрекословно выполняют. Господи, как я их всех ненавижу!

— Слава Богу, Блейк, мы уезжаем отсюда. И никогда не вернемся. Узнав, что мы перебираемся в Лос-Анджелес, мама так расчувствовалась, что залила слезами всю телефонную трубку. Детишки тоже счастливы. Они ведь у нас никогда даже моря не видели.

— Почему, мы возили Джейн в Калифорнию.

— Ей было всего три годика, и она ничего не помнит. О, Блейк, мне все равно, где и как жить. Я хочу только одного — чтобы мы были вместе. Я хочу, чтобы у нас все стало, как раньше. У нас получится, Блейк?

— Надеюсь. Я постараюсь.

— Больше мне ничего и не надо, Блейк. Ты только постарайся. Больше я ни о чем не прошу.

За день до казни я поехал на юг, в столицу нашего штата, оставив Клэр заниматься нашим переездом. Мы решили отвезти детишек к матери Клэр, живущей в Пасадине, а сами — поселиться в гостинице, пока не подберем подходящий дом.