Майкл Доббс - Карточный домик

— Да, но и вы и я знаем, что это только часть заключенной сделки: вы поддерживаете его своими газетами, он одобряет слияние вашего концерна с «Юнайтед ньюспейперс», о чем объявит после того, как будет избран лидером партии.

— Какого дьявола, о чем ты болтаешь? Послушай-ка, ты, сучка…

— Нет, мистер Лэндлесс! Именно вам придется выслушать меня. — Она улыбалась, всем своим видом выражая спокойную уверенность карточного игрока, который хочет убедить своего противника, что на руках у него отличные карты. Конечно, у нее не было доказательств, только совпадение некоторых событий по времени наводило ее на мысль, что такая сделка должна была состояться. Однако теперь она уже знала, что вариант сценария с Урхартом в главной роли — единственный, в котором был смысл. Но как бы там ни было, сейчас ей приходилось постоянно повышать ставни — только так она заставит его раскрыть карты.

— Видите ли, вы не первый, кто ставит марионеток на посты редакторов газет, но, назначив редактором газеты «Телеграф» Престона, вы допустили ошибку. Он так труслив, что каждый раз, когда вы тянули за веревочку, начинал дергаться и буквально терял над собой контроль, хотя и пытался притворяться, что он сам себе хозяин. Так вот, мистер Лэндлесс, когда на партийной конференции вы решили погубить Генри Коллинриджа, Престон не смог ни притвориться, будто это его собственное решение, ни хотя бы утаить тот факт, что он действовал в соответствии с вашими прямыми указаниями. И когда именно вы, мистер Лэндлесс, с помощью редакционной статьи в «Телеграф» в последнюю, самую драматическую минуту бросили в гущу участников забега Френсиса Урхарта, Престон не смог ни оправдать, ни объяснить такой перевертыш работникам редакции. Чтобы воткнуть эту статью в газету, ему пришлось в воскресенье вечером пробраться в собственную редакцию, таясь от всех, как вор в ночи. Не задумываясь, он делает то, что ему приказывают, но в то же время почти никогда не понимает, почему ему приказывают делать то или это. Несмотря на университетское образование, мистер Лэндлесс, вы, если хотите, слишком хороши для него.

Лэндлесс не отреагировал на ее сомнительный комплимент. Расплывшиеся черты его мясистого лица приобрели какую-то жесткость, отчего оно приняло иной, не свойственный ему вид.

— Кандидатура Урхарта — ваша креатура. Говоря упрощенно, — а я уверена, что именно так вы ему это и сказали, — без вашей помощи он не мог бы сейчас быть в двух шагах от кресла премьер-министра. Конечно, вы хотите получить что-то взамен — а именно его согласие поставить с ног на голову политику правительства по вопросу экономической конкуренции и утвердить ваше слияние с концерном «Юнайтед». Лэндлесс наконец ожил.

— Что вы можете предложить в подтверждение этой удивительной истории, мисс Сторин?

— В этом-то и ее очарование! Мне не требуется ничего доказывать. Достаточно всего лишь поднять шум, всколыхнуть общественность, и вы увидите, как политики побегут из вашего лагеря в горы, махнув рукой на все свои обещания во время предвыборной кампании. Рядом с вами вскоре не окажется никого.

— Да, но если верить вашей восхитительной гипотезе, Френсис Урхарт — мой друг и вскоре он займет апартаменты на Даунинг-стрит, 10, — улыбнулся с издевкой Лэндлесс.

— Да, но ненадолго, мистер Лэндлесс, очень ненадолго. Боюсь, вы знаете о нем меньше, чем я думала. Например, когда вы распорядились, чтобы Престон воспользовался результатами закрытого партийного опроса для подрыва позиций премьер-министра, то первый, от кого вы это узнали, был Урхарт? Он вас подставил.

Удивления, промелькнувшего на лице Лэндлесса, было достаточно, чтобы Матти поняла: она не ошиблась, Лэндлесса крепко задело то, как с ним обошлись.

— Да все политики проговариваются, — буркнул Лэндлесс. — Это не преступление и не может служить достаточным основанием для того, чтобы вышвырнуть его с Даунинг-стрит.

— Нет, это не может. Но использование секретных данных для махинаций с акциями, мошенничество, шантаж и кража могут! — Ей доставило удовольствие наблюдать, как беспокойство проступило на его жирных щеках.

— Я совершенно точно могу доказать, что именно Урхарт купил акции компании «Ренокс» от имени Чарльза Коллинриджа, чтобы дискредитировать его брата — премьер-министра. Что Урхарт спрятал в комнате Патрика Вултона в Борнмуте микрофон и потом шантажировал его пленкой с записью, пока Вултон не снял свою кандидатуру. Что он приказал украсть из штаб-квартиры партии конфиденциальное персональное досье Майкла Самюэля. — Сейчас она блефовала, у нее не было этих доказательств, только внутренняя уверенность, но она видела, что Лэндлессу, с которого слетела спесь, сейчас уже не до частностей. Но он был прирожденным борцом и пока не сдавался.

— Почему ты думаешь, что тебе поверят? Уже сегодня вечером Френсис Урхарт станет премьер-министром, и неужели ты думаешь, что кому-то захочется, чтобы и он, и страна погрязли в подобного года политических дрязгах? Я думаю, мисс Сторин, вы недооцениваете истеблишмент и его возможности самозащиты. Развенчивание премьер-министра ставит под вопрос всю политическую систему. В таком случае торжествует не справедливость, а разного рода сброд вроде радикалов и революционеров. Этого не захочет даже оппозиция. В общем, увидишь, как дьявольски трудно будет убедить любую газету опубликовать твои обвинения, и вряд ли ты найдешь такого юриста, который займется этим делом.

Смакуя свои аргументы, он постепенно успокаивался, обретая прежнюю самоуверенность.

— Потребовалось целых семь лет, чтобы привлечь к суду Джереми Торпа, а ведь он был всего лишь лидером либеральной партии, а не премьер-министром. К тому же его арестовали за покушение на убийство, это не то что твои обвинения в мелком воровстве и жульничестве. У тебя нет трупа, вокруг которого можно было бы строить обвинительное дело.

— Есть, мистер Лэндлесс, — тихо сказала она. — Он убил О'Нейла, чтобы заставить его замолчать, и хотя я не уверена, что в данный момент могу это доказать, но зато уверена, что могу поднять вокруг убийства такую бурю, которая сорвет ставни с окон на Даунинг-стрит и основательно потрясет вас и вашу маленькую коммерческую затею. В деле Торпа речь шла о застреленной кем-то собаке. Мы сейчас говорим об убийстве человека.

Лэндлесс поднял свое грузное тело из кресла и подошел к большому венецианскому окну. Отсюда он мог видеть печные трубы, крутые крыши и мрачные коробки трущобных домов Бетнал Грин, где он родился и где в детстве познал все, что надо было знать о вышивании. Несмотря на свое богатство и возможности, он не хотел покидать этого района, наоборот, старался держаться от него поблизости. Там были его корни, и он знал: пойди все прахом, именно туда ему и придется возвращаться. Когда Лэндлесс снова повернулся к ней лицом, Матти увидела, что он признал свое поражение.