Николай Богачёв - Крах операции «Тени Ямато»

Предпринятые в этом направлении меры все время находились в поле зрения и Рузвельта и Черчилля, один из которых был членом вышепоименованной конференции, тогда как второй — основным закоперщиком весьма неблагородной затеи. Так, в меморандуме руководителя Управления стратегических служб США генерала Донована предлагался сговор с будущим немецким «центристско-националистским правительством», так же как и заговору консервативных генералов предшествовали прямые контакты главы британской «Сикрет Интеллидженс сервис», лорда Стюарта Мензиса, с супершпионом фашистской Германии — начальником абвера адмиралом Канарисом.

Единственным результатом этого пресловутого плана явился вконец испорченный после взрыва в Ставке костюм Гитлера и потопленное в крови, инспирированное эмигрантским правительством Варшавское восстание. Руководитель «теневой армии» в Польше генерал Тадеуш Коморовский, или, как его величали в подполье, — генерал Бур, вынужден был в конце концов свернуть авантюру, не пожелав даже поставить в известность советское командование о начале, целях и сроках восстания.

Коварный замысел Черчилля оказался замешанным на гибели в авиационной катастрофе над Гибралтаром премьер-министра и главнокомандующего всеми вооруженными силами Польши, как внутри ее, так и за рубежом, генерала Владислава Сикорского, который заключил в декабре 1941 года Московский договор о дружбе и взаимной помощи.

Таким образом, ни Черчилль, ни его польское эмигрантское окружение не хотели допустить самостоятельного сближения Польши с Советским Союзом без английских посредников.

Публичное возмущение Черчилля отсутствием якобы информированности правительства его величества короля Великобритании Георга IV о восстании в Варшаве являлось отвлекающим маневром перед восточным союзником, не более того. Убедить в противном, когда и правительство, и зарубежные воинские формирования Польши в основном содержались на английских «хлебах», да плюс ко всему еще каждый шаг их контролировался службами, подотчетными Черчиллю, можно было разве что очень уж наивных людей.

Наблюдая происходящие в военной Европе события, руководящие круги Японии получили наконец возможность надеяться на передышку. Впервые за всю кампанию Высший совет империи по руководству войной по-настоящему ощутил прилив скрытой радости не в пример тем «друзьям», у которых на тот момент дела шли куда хуже.

Несмотря на очевидную, казалось бы, одиозность в подобной оценке, каждый, даже не посвященный в тонкости международной политики человек даже невооруженным глазом не мог не видеть, что происходящая в далекой Европе трагедия давала веское основание японцам для национального оптимизма. Здесь в полной мере и во всю ширь проявилась между закоренелыми «друзьями» обычная империалистическая «солидарность», когда, в результате военных авантюр, в создавшейся для каждого из них экстремальной обстановке уже пи один из них не берет в зачет никакие ранее заключенные «пакты», «оси» и заверения в «вечной дружбе».

Теперь японский генералитет, как и высшие дворцовые круги, которые в течение истекшего этапа войны осмысленно направляли твердой рукой из-за кулис политику безудержной экспансии, хотя при этом и делая невинный вид, будто остаются в стороне от событий, со временем пришли к непреложным выводам, что не в столь отдаленной перспективе их ожидает возмездие. Уже к середине 1944 года в борьбе против объединенного англо-американского военно-морского флота и союзной авиации чаша весов на Тихоокеанском театре военных действий стала все больше склоняться в сторону США и Великобритании. Не ожидавшие и даже не предполагавшие таких громадных материальных потерь множество членов различных военных советов, императорской Ставки, генеральных штабов и прочих ассоциаций содействия трону, что весьма характерно для военно-политической структуры Японии того времени, начали всерьез подумывать о постепенном выходе из войны, руководствуясь при этом в обязательном порядке сугубо японским этикетом, требованием «не потерять лица», К этому периоду войны на всех на них в общем и целом так или иначе уже прямо-таки обрушились все японские «сто восемь напастей».

Поэтому японской военщине поневоле пришлось по-настоящему задуматься, когда, подбив «бабки», она вдруг обнаружила такие потери, которые прежде не могли бы даже теоретически соотноситься со здравым смыслом. В общенациональном масштабе с каждым днем ущерб нарастал по законам геометрической прогрессии. И если, несколько забежав вперед, воспользоваться ныне известными данными, надо сказать, что за период с октября 1943 года по август 1945 года подводные лодки военно-морских сил США, Англии, Австралии, Новой Зеландии и сражающейся Франции на Тихом океане потопили и повредили более 3190 японских кораблей всех классов, а военно-морская авиация союзников уничтожила 2225 судов различного назначения.

Эти печальные результаты порядком встревожили реакционную верхушку Японии, но еще не напугали настолько, чтобы с ее стороны последовали предложения о прекращении бесперспективной войны.

Мало того, ярыми сторонниками продолжения военных действий до победного конца оставались: премьер-министр генерал Тодзио, военный министр Анами, начальник генерального штаба сухопутных войск генерал Умэдзу, начальник морского генерального штаба адмирал Тоёда и большая часть дипломатического корпуса с такими выдающимися его представителями, как бывшие министры иностранных дел Есукэ Мацуока и Мамору Сигемицу. Между прочим, оба этих профессиональных дипломата впоследствии были преданы суду Токийского Международного военного трибунала вместе с остальными главными военными преступниками.

Один из них — Мацуока, не дождавшись петли, умер в 1946 году еще задолго до окончания процесса в тюрьме Сугамо; второму же «повезло» больше: по заключительному приговору этого трибунала он получил всего 7 лет тюремного заключения, которые даже не отсидел до конца, а был освобожден досрочно генералом Дугласом Макартуром в 1950 году и тут же вскоре снова возобновил политическую деятельность.

За содействие японских дипломатов в подготовке Договора безопасности, заключенного в Сан-Франциско 8 сентября 1951 года на неопределенный срок и навязанного Японии в качестве предварительной кабальной платы для выработки условий сепаратного (без участия СССР и Китая) мирного договора, который также был подписан в 1951 году на Сан-Францисской конференции обеими сторонами при участии еще 47 государств, Мамору Сигемицу, оказавший огромное влияние при подготовке этих документов, позже, с согласия американской оккупационной администрации, вновь занял пост заместителя премьер-министра и одновременно министра иностранных дел.