Евгений Коршунов - Операция «Хамелеон»

Во время рассказа Петра о случившемся Глаголев только досадливо покряхтывал. Потом снял очки, крепко зажмурился и щепотью правой руки сильно потер межбровье. Внезапно вскинул голову и, не отводя руки от лица, спросил:

— Скажите, а больше с вами сегодня никаких приключений не было?

Петр удивленно посмотрел на него:

— Вроде бы нет...

— Постарайтесь вспомнить. Может быть, что-нибудь вам показалось странным?

— Да нет же!.. — решительно мотнул головой Петр. — Разве что...

— Что? — поспешно спросил Глаголев.

— Нам прокололи шину в аэропорту. Рекорд не дал мальчишкам денег, вот они и...

— Вы меняли колесо? Долго?

— Минут десять-пятнадцать, — неуверенно протянул Петр. — А что?

Глаголев опять снял очки и потер межбровье.

— Странно. Меня, пока я ехал в аэропорт, три раза останавливала полиция и проверяла документы, хотя я ехал с дипломатическим номером. Причем они явно тянули время. А вас... допустим... кто-то хотел задержать в аэропорту. Кстати, вы не помните — колесо было проколото или спущено?

— Проколото. Я сам вытаскивал из него гвоздь! — сказал Петр с недоумением.

— Так вот. Мальчишки здесь действительно вывинчивают ниппеля из колес. Но шин не прокалывают!

Глаголев вздохнул и надел очки. Лицо его было задумчиво.

— Думаете, все это не случайно? — насторожился Петр.

— Ну вот!

Консул дружески положил руку на плечо Петра:

— Вы, я вижу, человек горячий! Это и хорошо и плохо. В данной ситуации это плохо.

Он опять положил руку на плечо Петра:

— Боюсь, что нам с вами придется играть в игру, предложенную людьми довольно хладнокровными.

Петр почувствовал во рту вкус меди.

«Начинается», — подумал он. — «Вот тебе и научная работа!»

Глаголев словно прочел его мысли:

— Ничего, не вешайте нос!

Он посмотрел на часы и поспешно встал.

— Извините, мне пора.

Голос его стал официальным:

— Завтра в девять ноль-ноль вас ждет посол.

И опять он дружески улыбнулся:

— Хочет познакомиться. Ведь нас, советских людей, здесь раз-два, и обчелся...

Когда Глаголев ушел, Петр почувствовал себя удивительно одиноким. В таком настроении и застал его Роберт.

— Парень счастливо отделался, — весело заявил австралиец прямо с порога. — Я говорил с врачами — вероятно, небольшое сотрясение. Во всяком случае, в сознание он уже пришел. Э-э! Я ведь забыл объяснить вам, какая комната ваша.

Он сказал это весело и громко, как будто ничего и не произошло.

В холл, где Петр беседовал с Глаголевым, а теперь дожидался появления своего соседа, выходило три двери: одна из них вела в маленькую чистую кухню, две другие были дверьми спален.

— Вот здесь вы и будете жить, — сказал Роберт, распахивая одну из дверей. Он поднял чемоданы Петра, все еще стоявшие посредине холла, и внес их в спальню.

— Располагайтесь.

Потом посмотрел на часы и щелкнул пальцами. Его голубые глаза возбужденно блестели.

— Через час к нам придут гости. Декан историко-экономического факультета профессор Нортон, наш с вами шеф. Большущий специалист по Гвиании! Так что спешите привести себя в порядок.

Он шутливо толкнул Петра в плечо.

Через полчаса, когда Петр вышел в холл, он нашел Роберта удобно устроившимся в легком кресле со стаканом в руках. Австралиец сидел, вытянув ноги, синяя рубашка с отложным воротником была выпущена поверх пояса.

— Том, — заорал он при виде Петра. — Том! Виски для маста Питера!

Из двери, ведущей на кухню, появилась круглая черная голова в белоснежной пилотке, затем короткая шея, стянутая воротником белого кителя, а затем — маленький толстый африканец с плутоватой улыбкой на круглом лице.

— Добрый вечер, маста, — сказал он, улыбаясь и кланяясь.

— Добрый вечер, — ответил Петр и протянул толстяку руку.

Тот, прежде чем пожать ее, поспешно вытер свою о яркий передник, разрисованный коктейльными бокалами.

— Ну вот и познакомились, — комментировал Роберт.

Он отпил желтоватую жидкость из длинного запотевшего стакана, на дне которого виднелись кубики льда.

Том вернулся почти мгновенно. На подносе он нес длинный стакан, наполненный желтой жидкостью с кубиками льда.

Петр протянул руку.

Роберт поднял свой:

— Давайте выпьем за то, чтобы мы с вами были друзьями.

Его глаза были прищурены и походили на голубые лезвия:

— И за то, чтобы вы называли меня Боб. Просто Боб. Договорились?

Петр кивнул.

— Выпьем.

Он почувствовал, как мягкая теплота поднимается изнутри, снимая напряжение дня, в голове становится легче, светлее, тело расслабляется.

Позвонили.

— Профессор Нортон!

Австралиец быстро допил стакан, легко встал и твердым шагом направился к двери.

На пороге стояли двое. Один из них, грузный, оплывший, тер платком голову — совершенно лысую, круглую и блестящую. Одет он был в легкую рубаху навыпуск в крупную красную клетку, несвежие светло-серые брюки. Лицо красное от жары, на толстом, мясистом носу плотно сидели очки в тяжелой роговой оправе с темными стеклами.

— Ух, — пророкотал он, поднося руку к сердцу. — Чертов климат! А у вас опять кондишен не работает?

— Сегодня ветер с океана, профессор, — почтительно сказал австралиец.

— А это мой новый ученик?

Профессор тяжело шагнул через порог и, выставив вперед объемистый живот, обтянутый рубашкой, пошел к Петру, переваливаясь, отдуваясь и пыхтя.

«А он похож на пингвина!» — неожиданно подумал Петр, поспешно поднимаясь из кресла. Но сейчас же мысль его заработала в другом направлении.

«Так вот он какой, профессор Нортон, — думал он. — Человек, написавший десятки книг о Западной Африке. Лауреат множества премий, обладатель званий и степеней... в рубахе навыпуск».

— Нортон, — пропыхтел толстяк, протягивая Петру руку, тяжелую, жирную, потную.

— Петр Николаев.

Профессор задержал руку Петра в своей, пристально вглядываясь снизу — сквозь темные стекла — в лицо Петра. Осмотром он, видимо, остался доволен.

— Так вот вы какой.

Он вытер лицо платком.

Рядом с ним у двери стоял высокий мужчина в строгом темно-сером костюме.

— Ах да, — профессор перехватил взгляд Петра. — Забыл вас представить. Это тоже наш новичок. Всего месяц как приехал из Штатов. Доктор Смит. Уф...

Нортон громко засмеялся:

— Смит. Это ведь как у русских — Иванов? Жаль, что вы не Иванов. Вот было бы забавно, а?

Он бесцеремонно ткнул Петра в бок массивным кулаком и, пыхтя, опустился в кресло, продолжая платком тереть лицо и лысую голову.

Смит, неловко улыбаясь, подошел к Петру.