Валентина Мальцева - КГБ в смокинге-2: Женщина из отеля «Мэриотт» Книга 1

Андропов должен был либо предать своего старого покровителя, либо разделить с ним горький хлеб политической опалы.

Андропов выбрал первое и окончательно расчистил себе дорогу наверх, похоронив самого страшного свидетеля.

Он никогда не был легкомысленным идеалистом и, конечно же, прекрасно понимал, что, санкционировав указ о его назначении председателем КГБ при Совете Министров СССР, все члены Политбюро во главе с тогда еще сравнительно молодым и физически очень крепким Леонидом Брежневым, менее всего были заинтересованы в укреплении политического влияния пятидесятилетнего Андропова. Наоборот: именно потому, что «ставропольский очкарик» представлял собой практически идеальный тип ПОЗИТИВНОГО советского партийного функционера — умного, тонкого, не падкого на лесть, скромного в быту, анализирующего каждое слово и каждое решение, неизменно расчетливого, прекрасно ориентирующегося в сложных хитросплетениях внутрикремлевских политических интриг, и по своим данным вполне мог занять со временем пост Генерального секретаря ЦК КПСС, его и направили в Комитет госбезопасности. В тот самый «наиболее ответственный участок идейно-политической борьбы», на котором Юрий Владимирович Андропов мог практически форсированно сломать себе шею и навсегда сойти с дистанции, на которой было традиционно тесно от претендентов на высшую власть в стране и людей, горой стоявших за ними.

По-настоящему Андропов понял это, когда окунулся с головой во внутреннюю ситуацию, сложившуюся в главном аппарате КГБ СССР к моменту его назначения на пост председателя. А была эта ситуация весьма сложной и напряженной. И определялось это положение отнюдь не внутриполитической обстановкой в самой стране, а непримиримыми, глухими распрями между руководителями трех основных оперативных и структурных подразделений КГБ — внешней разведки, контрразведки и военной контрразведки. «Верхушку» в комитете держали бывшие партийные работники сталинской школы, пришедшие в органы безопасности еще в 1951 году, после расстрела Абакумова, и занимавшие на Лубянке практически все ключевые посты. Приток новых кадров после XX съезда партии, в основном, из комсомола (которому, кстати, весьма способствовали и Шелепин, и Семичастный), был им явно не по душе. По прошествии полутора десятков лет эти люди считали себя профессиональными чекистами, претендовали на ведущее положение в этом «государстве в государстве» и практически именно они свели на нет блестящую карьеру непосредственного предшественника Андропова — Александра Семичастного.

Андропов никогда не задавал себе вопрос, а почему, собственно, именно его — не выходца из Днепропетровска или Молдавии, — вытолкнул Брежнев на обагренную кровью арену с прожорливыми и хитрыми львами. И не потому, что его не интересовал ответ — Андропов его прекрасно знал. Во-первых, Брежнев хорошо помнил преподнесенные ему в свое время шелепенские уроки и не хотел больше зависеть от КГБ. Ставя «своего» человека на этот ключевой пост, который, по логике вещей, должен быть обязан ему за это по гроб, он как бы застраховывался от вероятности очередного заговора. Впрочем, была еще одна причина, которая вовсе не считалась государственной тайной в кремлевских коридорах власти: Юрий Андропов должен был либо расчистить органы государственной безопасности, эти авгиевы конюшни мировой державы победившего социализма, от сталинских, хрущевских и шелепинских кадров, глубоко окопавшихся в его бесчисленных кабинетах, либо, свернув себе на этом непростом деле шею, кануть в политическое небытие, уступив кресло председателя КГБ очередной жертве

Политбюро из числа наиболее реальных претендентов на абсолютное лидерство в партии.

И все вроде бы были довольны, кроме самого Андропова, который понимал, что угодил в безвыходное положение: если он преуспеет на своем посту, то его уничтожит Брежнев, заподозрив в нем личного конкурента; если же, напротив, его работа не принесет реальные результаты, это сделает Политбюро.

Юрий Андропов поименно знал всех, кто в течение долгих двенадцати лет борьбы, интриг и бесконечного маневрирования между различными группами терпеливо и безуспешно ждал его, казалось бы, неминуемого краха. Знал, что два его первых заместителя — генералы Цвигун и Цинев — были людьми Брежнева (а Цинев, к тому же, — и родственником генсека) фактически выполняли в стенах КГБ СССР функции надзора непосредственно за его действиями на посту председателя, терпеливо дожидаясь, когда же наконец оступится этот человек с манерами университетского профессора, интуицией профессионального психолога и хваткой натасканного боевого бульдога. Держать в себе этот змеиный клубок бесконечных интриг, тяжкий груз человеческого мусора и каверзных «коридорных» ловушек было весьма непросто. И Юрию Андропову, помимо своей непосредственной работы, приходилось практически в одиночку воздвигать бастионы не только государственной, но и собственной, личной безопасности. Такая борьба могла вымотать куда более молодого и выносливого человека, нежели чем Андропов, у которого уже давно пошаливали почки и были проблемы с сердечно-сосудистой системой. Иногда у него сдавали нервы, не хватало физических сил, постепенно давали знать о себе возраст и колоссальное психологическое напряжение…

Как-то в разговоре с Юлием Воронцовым, начальником Первого главного управления КГБ, человеком, которому он мог относительно доверять (полностью Андропов не доверял никому, даже детям, которых безумно любил, и потому тщательно оберегал от всего, что имело хоть какое- то отношение к его работе), он без всякой связи внезапно обронил: «Самое обидное, что два этих надутых подонка в генеральских погонах будут стоять в почетном карауле у моего гроба…» А затем, перехватив недоуменный взгляд Воронцова, сразу же перевел разговор на другую тему.

Андропов умел бороться и хорошо знал правила этой борьбы. И чем крепче выглядели его позиции, чем сплоченней, влиятельней и опасней становился руководимый им центральный аппарат КГБ СССР, тем больше остерегался он своих могущественных врагов в Политбюро…

Очередное клацание часов оторвало хозяина кабинета от нелегких раздумий — 8.51.

И Андропов нехотя заставил себя встать.

Дорога в Кремль занимала не больше шести минут. Десятки, сотни раз за годы своей блистательной карьеры этот умный, расчетливый, наделенный особым даром интуиции и потому трудно прогнозируемый политик совершал одну и ту же, ставшую ритуальной, процедуру: спускался на специальном лифте в примыкавший ко внутреннему двору Лубянки отдельный бокс, молча, не глядя на водителя и накаченных мордоворотов в двубортных штатских костюмах из «девятки», садился на заднее сидение бронированного черного «ЗиЛа» и, безмолвно уставившись в боковое окно «членовоза», как называли эти устрашающих размеров советские номенклатурные лимузины вредные на язык москвичи, с бешеной скоростью, но бесшумно и мягко катил в сторону Боровицких ворот Кремля.