Томаш Ржезач - Пациент доктора Паарелбакка

Это были наши люди, обеспечивавшие первую и самую рискованную часть операции.

По расчету времени до начала операции у меня оставалось еще неполных полчаса. Последние метры я преодолевал неторопливым шагом туриста, не слишком ограниченного временем.

— Привет, Бобин! — крикнул я еще издалека.

Бобин вынул из карманов руки. С минуту он стоял неподвижно, потом вздрогнул — и пораженно проговорил:

— Яроуш?! Ты?

— Да, приятель! — улыбаясь, подтвердил я.

Гана Шульцова вытаращилась на меня, словно перед ней появился призрак.

— Целую ручки, сударыня! Все-таки я успел. Ван Заалм сказал мне, что я найду вас именно тут.

Вобин продолжал стоять как изваяние. Подбородок у него отвис и, кажется, слегка дрожал.

Послушайте, господа, — весело обратился я к ним, — а что, если нам забраться ко мне в машину и угоститься кофе? Выпьем за счастливую встречу!

Бобин впервые улыбнулся.

— У вас есть кофе?! — не переставая удивляться, спросила Гана. Спросила, вероятно, лишь затем, чтобы хоть что-то сказать.

— У меня есть все! Даже шотландское виски.

Я взял Бобина под руку и решительно повлек за собой.

* * *

— «Ягуар»?! — изумилась Гана Шульцова, когда мы садились в мой машину. — Ведь вчера, насколько я помню, у вас был спортивный «дацун». Вы что же, меняете дорогие машины, как перчатки?

В голосе ее звучала подозрительность.

— К сожалению, «ягуар» но мой, он принадлежит коллеге из женевского филиала нашей фирмы.

Шульцова откровенно взглянула на номерной знак: «GE-121-235». Это был женевский номер, который я установил, как только затерялся в перелесках за Роттердамом. Среди документов Олафа Андерссона были и страховые полисы швейцарской фирмы «Вадтунфалл», которыми его снабдил Ян Вихерт, и подтверждение женевской торговой автофирмы об аренде машины.

Гана продолжала подозрительно следить за мной, тогда как Бобин молчал. Всю эту сцену он наблюдал глазами, словно застланными мглой.

Сперва я налил из термоса кофе в пластмассовую чашечку для Бобина. Затем наполнил себе и Гане Шульцовой стаканчики виски. Мы чокнулись с нею и выпили. Ей и в голову не приходило, что стаканчик, из которого она выпила виски, имеет второе дно, содержимое из-под которого я высвободил легким пожатием. Снотворное смешалось с алкоголем.

Через несколько секунд она уснет и проснется не раньше, чем через двенадцать часов. Но и потом, прежде чем она вспомнит, что с нею сталось, пройдет еще полдня: она все еще будет в сонном состоянии, да и воспоминания ее будут смутными и нечеткими.

Гана Шульцова провела рукой по лбу.

— Мне же вести еще машину, чтобы доставить…

Это было все, что она успела сказать, перед тем как заснула прямо тут, на сиденье. В ату минуту появился «фольксваген» с рекламной надписью.

— Что случилось? — спросил Бобин.

— Ты хочешь к маме? В Прагу?

Пластмассовая чашечка с *кофе затряслась у него в руке. Я взял ее у него и сказал:

— Доверься мне, и все будет в порядке. Главное — не бойся. Одной ногой ты уже дома.

К нам подошли люди из микроавтобуса. Шофером был Йирка Пелишек. «Грузчиком» — доктор Рихард Мергаут. Зарплата обоим начислялась по нашему ведомству.

Доктор Мергаут наклонился над Шульцовой, нащупал пульс и кивнул головой.

— Все в норме. По дыханию и пульсу ей следует быть в вытрезвителе.

Я обратился к Йирке:

— Тебе известно, когда ее доставить, не так ли?

— В двадцать двадцать пять, шеф.

Я порылся в сумке Ганы Шульцовой, нашел там связку ключей и револьвер. Никелированный «вальтер-6,35». Дамская игрушка, однако, может быть и опасна.

Я отдал Йирке ключи.

— Вон за той лесопосадкой стоит ее машина. Красный «моррис-мишг». В ней есть радиопередатчик, ты это знаешь лучше меня. Так вот, сделай с ним что-нибудь такое, что смахивало бы на обычную техническую неполадку. Затем соверши осторожно наезд на дерево. Но только легкая авария без ранения. Ясно? Водительница была в нетрезвом состоянии, но защитный пояс ее спас. Легенду об обстоятельствах ее обнаружения не забыли?

Врач в комбинезоне грузчика занимался Бобином. Проверял пульс, рефлексы, изучал реакцию зрачков.

Йирка Пелишек тем временем отнес Гану Шульцову в ее машину.

А я, наблюдая за ними, старался не думать о том, что лес здесь редковат и какой-нибудь случайный турист может осложнить всю операцию.

Бобин сидел неподвижно. Он явно привык к тому, что вокруг него постоянно вертятся люди в белом, и не отличал комбинезона грузчика от халата врача.

— Какие лекарства вам давали? — спросил его доктор Мергаут.

Но добиться больше того, что это были какие-то голубые порошки, белые капсулы и розовые таблетки, да еще ежедневно два-три раза какие-то инъекции, ему так и не удалось.

— Инъекции внутривенные?

— Нет, внутримышечные, — ответил Бобин.

Да, это могло быть все, что угодно. Впрочем, доктор Мергаут был к этому вполне готов.

Он вынул из своей сумки пробирку и, протянув ее Бобину, сказал тоном, не терпящим возражений:

— Помочитесь сюда.

Тот послушно выполнил его указание, как хорошо вышколенный пациент. Я с душевной болью наблюдал за всей этой сценой. На капоте моей машины вспыхнуло пламя спиртовки. Над ней склонился Мергаут, капая и подсыпая в пробирку какие-то реактивы.

Наконец доктор поднял голову и сказал:

— Так оно и есть…

Привычными, точно рассчитанными движениями он убрал и упаковал спою посуду, вьшул из сумки резиновый жгут, шприц. Потом вобрал в шприц содержимое двух каких-то ампул, вытеснил поршнем из него воздух — капельки лекарства сверкнули на солнце и, описав дугу, упали на землю.

— Засучите рукав, — прежним тоном обратился Мергаут к Бобину.

Затем он профессиональным движением ввел иглу шприца ему в вену.

Итак, вариант А начал действовать.

Доктор Мергаут взял меня под руку и отвел в сторону.

— Сейчас он будет в порядке. Продержится часа четыре, самое большее пять. Потом опять начнется спад, и он может даже потерять сознание.

— Понятно.

— Он нуждается в постоянной медицинской помощи, а точнее — в наблюдении.

— Все ясно, — сказал я и пожал ему руку.

На этом его миссия в варианте А кончилась.

Я включил мотор и с места дал третью скорость.

— Что происходит? — спросил Бобин, словно пробудившись ото сна.

Реакция у него была явно замедленной.

— Едем в Прагу. К маме. Или ты не хочешь?

Он нервно сглотнул.

Я тем временем мысленно повторял названия лекарств, которые доктор Мергаут обнаружил в организме Бобина, прежде чем сказать мне, что ему разрешается все, кроме алкоголя и кисломолочных продуктов. От кофе ему становится лучше. Возражения против сигарет носят самый общий характер, курение, мол, ухудшает дыхание и сокращает продолжительность жизни человека. Размышляя, я искоса поглядывал на Бобина.