Майк Бар-Зохар - Третья правда

— Значит, это ты рассказала Жану-Марку о том, что Сиранкевич в Париже?

— Да. Я просто связалась с польской организацией бывших узников лагерей и узнала у них, что Сиранкевич уже много лет живет в Париже. Родственники из Лодзи до сих пор пишут в Красный Крест письма от его имени, чтобы получать пенсию и продуктовые посылки. Поэтому в «Централштелле» считают, что он все еще в Польше.

— Это все?

— Да, это вся история.

Последовала длинная пауза. Наконец Саундерс сказал:

— По-моему, ты забыла рассказать о нескольких деталях, Крис. Что у вас не получилось? Почему ты сейчас здесь? Почему бросила Люко? Почему хотела остановить меня в «Ля Бурже»? С какой стати тебя вдруг стала интересовать судьба Сиранкевича? Почему ты попыталась спасти ему жизнь?

Кристина де ля Малейн отвернулась от окна. Даже в темноте он увидел слезы в ее глазах. Неожиданно она напомнила ему раненое животное.

— Я знала, что Жан-Марк звонил Шнейдеру каждый день, чтобы узнать, не нашел ли тот адрес Мюллера, адрес отца Курта. Ну и пусть звонит, думала я, все равно им не найти Иоакима Мюллера. Откуда мне было знать, что случится в Израиле, в единственный раз за время операции, когда мы не были вместе? До сих пор не могу понять, откуда Шнейдер узнал адрес отца Курта? Причем произошло это в самый неподходящий момент — когда операция близилась к концу.

Впервые Жан-Марк сделал что-то, не посоветовавшись со мной. Он сошел с самолета в Мюнхене и убил Иоакима Мюллера.

— После того, как он убил отца Курта, для тебя все было кончено?

— Когда Люко позвонил из «Орли», он был вне себя от возбуждения. Он сказал, что нашел «Сатану» и расправился с ним. Я не сразу поняла, о каком Сатане он говорит. И только через несколько минут до меня дошло, что Жан-Марк все-таки нашел Иоакима Мюллера и убил его. Теперь для меня все было кончено. Я сразу догадалась, что уже никогда больше не увижусь с Куртом.

— Что было дальше?

— То, что я и думала. Курт позвонил из Берлина. «Слушай меня и ничего не говори, — сказал он. — Я поверил тебе, я доверил тебе свое будущее и жизнь, а ты предала меня. Ты принесла мне страшное горе. Теперь мне конец. Тело моего отца сейчас лежит в морге, его фотография во всех газетах. Вместе с ним умер и я. Я позвонил, чтобы сказать, что никогда больше не хочу тебя видеть».

Сердце Джеффа Саундерса сжалось от сочувствия. Ему было жаль Кристину, мечты которой оказались так жестоко разбиты.

— После того, как Курт положил трубку, я испугалась, что сойду с ума от горя. Я позвонила одному из наших связных в Париже. Мы с ним не раз встречались, и я надеялась, что он выслушает меня. Но он сказал: «Не звони мне. Ты никогда больше не увидишь Курта, никогда не увидишь наших людей. Забудь о нас». И только после этого разговора я впервые за последние полгода испытала ужас… я поняла, что все эти убийства, все кровопролитие оказались напрасными. Мне стало страшно, и я позвонила тебе в надежде предотвратить хотя бы последнее убийство. И я попросила тебя передать Жану-Марку, что не хочу больше его видеть.

Кристина замолчала и вновь отвернулась к окну. Она смотрела на освещенное луной озеро и протянувшиеся до далекого горизонта каштаны. Только сейчас слезы, которые она так долго сдерживала, потекли по щекам. Все было сказано. Джефф Саундерс глубоко вздохнул и уже собирался выйти из комнаты, когда она остановила его:

— Джефф…

Он оглянулся.

— Скорее всего мы видимся в последний раз. Я хочу, чтобы ты знал… что в ту ночь после аварии… — сказала она тоненьким детским голоском. — Как только я увидела, что у тебя несколько легких ушибов и шок… я могла уехать. Я сделала свое дело — задержала тебя, и могла со спокойной совестью уехать. Но я отвезла тебя в гостиницу и осталась с тобой… Пойми, в этом не было необходимости. Я хочу, чтобы ты знал, что в плане этого не было.

— В самом деле? — холодно осведомился Саундерс и вышел из комнаты. Его шаги громким эхом разнеслись по залам шато де Бельвуар.

В половине шестого утра усталый Джефф Саундерс открыл дверь своего номера. Шторы не были задвинуты, и в сером свете дня он увидел спящего в кресле у окна Джима Салливана. Саундерс подошел и осторожно потряс его за плечо.

Салливан проснулся с испуганным вскриком.

— Что такое? Кто… — Он узнал нагнувшееся над ним лицо и успокоился. — Вернулся наконец, слава Богу! Где ты был, черт побери?

— Позже расскажу. А что вы здесь делаете?

Салливан потряс головой, прогоняя сон, и ответил:

— Мы беспокоились о тебе. Ты ведь не сказал, куда поехал. Шеф велел найти тебя и передать, чтобы ты немедленно связался с ним.

— Шеф? Вы потревожили Хала Ричардса только потому, что я не пошел на ужин к послу?

— Хал сам позвонил. Он хотел поговорить с тобой, а когда узнал, что ты исчез, чуть не взбеленился. Кажется, я не слышал еще его таким разъяренным.

Джефф бросил измятый пиджак на кровать, ослабил узел галстука и расстегнул рубашку. Устало опустился на край кровати и поинтересовался:

— Из-за чего он так разозлился?

— Не знаю. Он потребовал, чтобы мы любой ценой нашли тебя. Мне с трудом удалось ему объяснить, что ты исчез, не сказав, куда едешь… Куда ты ездил, Джефф?

— К Кристине де ля Малейн.

Джим Салливан выругался от души.

— Ты хочешь мне сказать, что тебе просто захотелось снова переспать с ней? Захотелось повторить трогательную сцену в «Орли Хилтоне»? Может, ты попал в новую аварию, и юная леди в очередной раз спасла тебе жизнь? Директор ЦРУ ищет тебя по всей Франции, а ты… а ты…

— Успокойтесь, успокойтесь, Джим. — Джефф слишком устал, чтобы спорить с разгневанным Салливаном. — Послушайте, у меня есть новая информация по делу, которая в корне все меняет.

— Что ты хочешь этим сказать? Какая еще новая информация?

— Я так устал, что нет сил рассказывать дважды. Свяжитесь с Халом и послушайте, что я ему скажу.

Начальник оперативного отдела ЦРУ придвинул телефон, набрал номер и попросил телефонистку соединить с Вашингтоном.

— Пока они будут соединяться с Вашингтоном, просмотри-ка вот это. — И он протянул Саундерсу пачку телеграмм.

Джефф устало провел рукой по небритым щекам и равнодушно посмотрел на телеграммы, все с эмблемой телеграфной службы американского посольства в Париже и подписью шифровальщика. Здесь были поздравления от начальников отделов ЦРУ, от Билла Паттисона, от директора ФБР, от государственного секретаря и очень торжественная телеграмма от Хала Ричардса. Но президент Соединенных Штатов переплюнул даже Ричардса. В своем поздравлении он не забыл ни одного превосходного эпитета, которые есть в английском языке. Единственное поздравление, которое сумело хоть немного вывести Джеффа из состояния усталого безразличия, было послание от генерального секретаря ЦК КПСС президенту США. В нем русский лидер благодарил «всех безымянных американцев, благодаря самоотверженности которых удалось раскрыть трагическое и нелепое убийство Льва Пономарева и восстановить отношения дружбы и взаимопонимания между СССР и США».