Чингиз Абдуллаев - Оппоненты Европы

Он терпеливо ждал на площади королевы Астрид, прогуливаясь рядом со зданием музея, когда к нему подошел мужчина среднего роста в черном пальто и черной шляпе, которые носят обычно ортодоксальные евреи. Характерные пейсы и седая борода не оставляли никаких сомнений. Мужчина подошел ближе, улыбнулся и протянул руку ожидавшему его гостю, приветливо начав по-английски:

– Мне приятно приветствовать вас в нашем Антверпене, господин Дронго.

– Я тоже рад вас видеть, господин Зингерман, – ответил гость. Он был высокого роста. Запоминающееся лицо, внимательные глаза, большой выпуклый лоб, широкие плечи.

– Были в музее? – спросил Зингерман, показывая на здание за спиной гостя. Это был известный на весь мир Музей бриллиантов, который посещал почти каждый гость, прибывающий в этот город. До восьмидесяти пяти процентов всех бриллиантов проходили через руки мастеров Антверпена, который справедливо считался мировым ювелирным центром.

– Еще раз зашел, – признался Дронго, – я и раньше приезжал в ваш чудесный город. И мне вообще нравится посещать ваш музей. Искусство старых мастеров всегда поражает…

– Если бы вы знали, какие мастера были до войны, – вздохнул Зингерман, – мне рассказывал о них мой дедушка. Они успели буквально перед приходом немцев сбежать в Англию на небольшой яхте, которой владела наша семья, и поэтому спаслись. Здесь были настоящие волшебники, потомственные ювелиры в пятом и шестом поколениях. К сожалению, многих уничтожили пришедшие сюда нацисты. Но многие и уцелели, успев эвакуироваться или просто сбежать. После войны семьи начали возвращаться, чтобы снова поселиться в Антверпене. Но это были уже совсем другие мастера. Даже из тех, кто эмигрировал и снова вернулся. Исчезла неповторимая аура старого города…

– Я вас понимаю, – кивнул Дронго.

– Мы вернулись только в сорок восьмом, – продолжал Зингерман, – мне было тогда всего восемь лет. Но я прекрасно помню, как мой дед тосковал без своего родного города, в котором жили восемь поколений его предков. Восемь поколений, господин Дронго, – подчеркнул ювелир, – и это больше двухсот пятидесяти лет. Мои предки поселились в этом благословенном городе еще в конце семнадцатого века, переехав сюда из Амстердама.

– Именно поэтому вы считаетесь одним из самых опытных ювелиров этого города, – заметил Дронго.

– Не только я один, – усмехнулся Зингерман, – нас четверо двоюродных братьев, у которых есть свои магазины в Антверпене, Амстердаме, Париже и Цюрихе. Хотя наша семья всегда помнит о том, что один из наших братьев был ограблен в Париже на крупную сумму.

– Грабителя нашли?

– Мы точно знаем, кто это был, – загадочно произнес ювелир, – но он до сих пор не арестован, хотя тогда унесли ценностей на довольно большую сумму. Особенно если пересчитать в деньгах по сегодняшнему курсу.

– И кто был этим грабителем? – поинтересовался Дронго.

– Вы, – ответил Зингерман, – вы тогда ограбили магазин моего кузена в Париже. И это было одно из самых нашумевших ограблений в мире.

– У меня другой жанр, – рассмеялся Дронго, – несколько иная профессия. Я обычно ищу грабителей…

– Я знаю, чем вы занимаетесь, – добродушно возразил ювелир, – но именно тогда старший брат моего отца открыл довольно большой магазин в Париже, которым руководил его сын, мой кузен. И именно вы его и ограбили…

Дронго понял, о чем именно говорит ювелир.

– Значит, это был магазин вашего кузена?

– Да, – кивнул Зингерман, – как видите, у нашей семьи есть личные счеты с вами.

Оба рассмеялись.

– Вы провели тогда неслыханный трюк, – продолжал ювелир. – Узнали фамилию комиссара полиции, который курировал этот парижский район, и позвонили от его имени нашему родственнику, пояснив, что сейчас приедут грабители, которые находятся под контролем полиции. И вы не рекомендуете оказывать сопротивления грабителям, так как при выходе из магазина преступники будут арестованы с поличным.

– Комиссар Барианни, – вспомнил Дронго, – все так и было. Мы позвонили вашему родственнику и попросили его помочь нам в задержании особо опасных преступников. Чтобы он и его охрана не оказывали особого сопротивления. Просили помочь полиции задержать преступников. Потом мы вошли в магазин, взяли ценности и ушли под довольный смех вашего родственника и сотрудников его магазина, которые с удовольствием выдали нам ценности, предвкушая момент, когда нас арестуют на улице. А потом они следили за тем, как мы уезжаем. Кстати, он и его люди ждали довольно долго, минут двадцать, пока не поняли, что их просто разыграли.

– Но как вам удался подобный трюк? – поинтересовался Зингерман. – Насколько я понял, вы почти не владеете французским.

– Нет, – хитро улыбнулся Дронго, – действительно не владею. Но нас было двое. Я и мой французский друг, переводчик, с которым я обычно работал. По моему предложению он позвонил в полицию и узнал имя комиссара. А потом от его имени позвонил ювелиру, рассказал о якобы готовящейся засаде. Мы выбрали новый магазин, где хозяином был приехавший из Бельгии ювелир, который не сумел бы достаточно точно отличить голос настоящего комиссара от голоса моего переводчика. И самое главное, что нас было двое. Но в отчете Интерполу я не стал упоминать о переводчике, чтобы не подводить его, ведь по французским законам он совершил самое настоящее мошенничество. Его могли привлечь к уголовной ответственности и за обычный грабеж. Поэтому я не стал упоминать о его помощи. А мою изобретательность тогда особо отметили. Кстати, разве ценности ему не вернули?

– Вернули через месяц. Но в истории нашей семьи это был особый случай. Зингерманы обычно не поддаются на подобные провокации.

– Больше я подобных «трюков» не делал, – признался Дронго, – наоборот, обычно искал преступников, которые грабят ювелиров.

– Об этом я знаю, – ответил Зингерман, – именно поэтому хотел лично встретиться с вами, чтобы поблагодарить за вашу помощь нашей семье в Кейптауне. Вы очень хорошо поработали, господин эксперт. И наша фирма предложила мне встретиться с вами и выразить благодарность в любой удобной для вас форме.

– Я уже получил гонорар, – напомнил Дронго, – я считаю, что это нормальная форма взаимоотношений. И не будем больше говорить об особой форме благодарности. Это неправильно и даже унизительно. Профессионализм как раз и заключается в том, что вам платят за вашу хорошую работу, если она действительно хорошая.