Айра Левин - Мальчики Из Бразилии

- В то время он был в джунглях, - сказал Либер­ман. - Я загнал его туда в 59-м...

- Может, и не вы, - сказал Клаус. - Может, он сам решил отправиться туда.

Либерман растерянно посмотрел на него.

- Совершенно бессмысленно, - сказал Нюренбер­гер, - говорить о том, мог ли он сделать это или нет. Если то, что мне передала Лена, правда, значит, он, конечно же, добился успеха. И тот факт, что мальчики были размещены в семьях совершенно сходного харак­тера, подтверждает это. - Он улыбнулся. - Видите ли, гены не единственный фактор, влияющий на конечное развитие и становление личности; не сомневаюсь, вы с этим согласны. Ребенок, появившийся на свет подобным образом, вырастая, будет похож на своего донора, унас­ледовав от него определенные черты личности и склонности, но если он будет расти в совершенно ином окру­жении, будет подвергаться другим домашним и культур­ным влияниям - чего в общем-то не избежать, учитывая время, в которое он появился на свет, значительно по­зже своего донора - ну, он будет в психологическом смысле сильно отличаться от него, несмотря на их пол­ное генетическое сходство, Менгеле же был, вне сомне­ния, заинтересован не только в том, чтобы произвести на свет некое свое биологическое подобие, что, как я думаю, делают русские, а репродуцировать самого себя, со всей индивидуальностью. Подбор сходных семей - это попытка максимально увеличить шансы на то, чтобы ребенок рос в соответствующей домашней обстановке.

За спиной Нюренбергера из двери кухни появилась Лена,

- И эти мальчики, - спросил Либерман, - они... дубликаты Менгеле?

- Генетически один к одному, - сказал Нюренбер­гер. - Удастся ли им в целом, вырастая, стать его полными двойниками, это, как я говорил, другой вопрос.

- Прошу прощения, - вмешалась Лена. - Мы мо­жем пойти перекурить. - Она смущенно улыбнулась; ее хорошенькое личико продолжало оставаться спокойным и безмятежным. - Идемте, а то все остынет.

Встав , они перешли из маленькой комнаты, застав­ленной старой мебелью, с изображениями зверюшек на стенах, с грудами книг в бумажных обложках, в такую же крохотную кухоньку, тоже увешанную изображени­ями животных, с окнами, забранными металлическими решетками, со столом, на красной скатерти которого уже стояли салат, нарезанный хлеб, графин красного вина и разнокалиберные стаканы.

Либерман, которому с трудом удалось уместиться в маленьком плетеном кресле, посмотрел через стол на Нюренбергера, который с аппетитом намазывал хлеб маслом.

- Что вы имеете в виду, - спросил он, - говоря, что ребенок должен расти «в соответствующей домашней обстановке»?

- Чтобы она как можно больше напоминала ту, в которой вырос сам Менгеле, - подняв глаза, ответил Нюренбергер. Он усмехнулся в густую бороду. - Видите ли, - сказал он, - если бы я хотел создать другого Эдуарда Нюренбергера, было бы достаточно отщипнуть кусочек кожи, скажем, с мизинца, вышелушить одну клетку и подвергнуть ее той самой процедуре, которую я только что описал - при условии, конечно, что я обладаю такими способностями и соответствующим обо­рудованием...

- И женщиной, - добавил Клаус, ставя перед ним тарелку.

- Благодарю, - улыбнулся Нюренбергер. - В жен­щинах недостатка нет.

- Даже для такого вида репродуцирования?

- Можно предположить. Потребуются лишь два не­значительных надреза: один, чтобы извлечь яйцеклетку, а второй - чтобы имплантировать эмбриона. - Нюрен­бергер посмотрел на Либермана, - Но это будет только часть работы, - сказал он. - Потом мне пришлось бы искать соответствующий дом для Малыша Эдуарда. Ему предстояло бы обзавестись очень религиозной матерью - едва ли не фанатичкой, строго говоря - и отцом, который так много пил, что между ними происходили бы постоянные драки. Кроме того, в доме должен был бы быть чудесный дядя, учитель математики, который при первой же возможности забирал мальчишку с собой то в музеи, то на прогулки на природе... Эта публика должна будет относиться к мальчику точно, как и его родные, а дальше «дядя» должен умереть, когда ребенку будет девять лет, а «родители» развестись через два года. И всю свою юность мальчику вместе с младшей сестрой придется провести, мотаясь между двумя родителями.

Клаус со своей тарелкой расположился справа от Ли­бермана. На тарелке перед гостем лежал ломтик копче­ного мяса и несколько вареных морковок, от которых шел ароматный парок.

- И даже в таком случае, - продолжал рассказ­чик, - он может очень сильно отличаться от этого Эдуарда Нюренбергера. Его учитель биологии может не взять его под свое покровительство, как случилось со мной. Он может очутится в постели с девочкой значи­тельно раньше, чем это было со мной. Он будет читать другие книги, смотреть телевизор, а я слушал радио; в результате тысяч случайных встреч он может обрести большую или меньшую агрессивность, чем это было свойственно мне, способность привязываться к людям, уровень интеллекта - эт цетера, эт цетера.

Лена присела слева от Либермана, глядя через стол на Клауса.

Нюренбергер, кромсая вилкой свой кусок мяса, ска­зал:

- Менгеле хотел увеличить шансы на успех своего замысла, поэтому он и создал столько мальчиков и на­шел для всех из них соответствующие дома. И я прики­дываю, он может считать себя счастливчиком, если добь­ется желаемого лишь в нескольких случаях, если вообще не в одном.

- Вы теперь понимаете, - Клаус спросил у Либер­мана, - почему убивали всех этих людей?

Либерман кивнул.

- Чтобы... я даже не знаю, какое слово тут годится... чтобы подогнать всех мальчиков под один образец.

- Совершенно верно, - согласился Нюренбергер. - Именно подравнять всех, попытаться создать из них Менгеле и в психологическом плане, как и в генетиче­ском.

- В определенном возрасте он потерял отца, - ска­зал Клаус, - так что ребята должны пережить то же самое. То есть потерять людей, которых они считают своими отцами.

- Огромное значение, - сказал Нюренбергер, - имеет формирование их психики.

- Словно сейф открываешь, - сказала Лена, - Если наберешь соответствующие наборы цифр и будешь пра­вильно поворачивать ручки, двери откроются.

- Пока не произойдет сбой в наборе номеров, - сказал Клаус, - и ручка не повернется, Морковка про­сто прекрасна.

- Спасибо.

- Да, - согласился Нюренбергер. - Все очень вкусно.

- У Менгеле карие глаза.

Нюренбергер посмотрел на Либермана.

- Вы уверены?

- Я держал в руках его аргентинское удостоверение личности, - ответил Либерман. - Глаза карие. И его отец был богатым производственником, а не гражданским служащим. Сельскохозяйственное машиностроение.

- Он имел отношение к этим Менгеле? - спросил Клаус.