Рэймонд Хоуки - Побочный эффект

Небольшой дефект в букве «е» нижнего регистра свидетельствовал о том, что письмо напечатано на ее собственной машинке. Но сама ли она печатала его?

Он вспомнил, что в начале года она оформляла настольное пособие для любителей гадать и на суперобложке воспроизвела отпечатки своих рук. Интересно, был ли уже пробный оттиск? Он принялся листать альбом с образцами. Да, был. Он вынул его и начал изучать. Хотя на рисунке руки были несколько меньше по размеру, чем ее руки в действительности, все кожные узоры были воспроизведены превосходно. Отлично. Теперь можно сравнить отпечатки пальцев на клавишах машинки с отпечатками на суперобложке.

Разыскав в ванной баночку с тальком, он собрал все, что могло ему понадобиться: клейкую ленту, увеличительное стекло и кисточку из собольего волоса. Высыпав немного талька на листок бумаги, он окунул в него кисточку и осторожно припудрил первую из клавиш на машинке. В лупу было видно, как тальк лег на следы, оставленные пальцем. Теперь следовало снять отпечаток и сравнить его с тем, что был на суперобложке. Майкл оторвал от клейкой ленты полоску в два дюйма, прижал ее клейкой стороной к той же клавише, а потом отнял. На свет было видно, что отпечаток получился почти идеальный. Зная, что Клэр работает на машинке только двумя пальцами, он сравнил отпечаток с оттиском ее указательного пальца левой руки на суперобложке. Они полностью совпали: на том и на другом отчетливо видна была сравнительно редко встречающаяся усеченная дуга.

Майкл понимал, что нет смысла повторять операцию на всех клавишах: даже при таком коротком письме многие клавиши приходится ударять снова и снова, и отпечатки безнадежно размазываются. И тогда он опять пробежал письмо глазами в поисках букв, которые были использованы только один раз. Таких оказалось три: х, ц, э. Теоретически на каждой из соответствующих этим буквам клавиш должен быть такой же отпечаток, какой ему уже удалось снять. Только сейчас он заметил, что буква, соответствующая первой клавише, отсутствует в письме.

Одну за другой он посыпал клавиши тальком, и, прижав к ним полоску клейкой ленты, снимал ее. Отпечатков не было.

Что это доказывает? Что Клэр, когда печатала, надела перчатки. В такую жару?

Он постучал кисточкой по зубам. А что, если на машинке печатал кто-то другой, пожелавший остаться неизвестным? И именно поэтому он надел перчатки…

Хотя мысль эта казалась нелепой и мелодраматичной, она не выходила у него из головы. Если кто-то, а не Клэр напечатал это письмо, значит, они ушли вместе. В таком случае, может, их видел кто-нибудь из соседей?

Он встал и принялся завязывать галстук. Если и из этого ничего не получится, он прекратит поиски.

Но на сей раз ему повезло: один из соседей видел, с кем выходила Клэр, и история, которую он поведал, убедила Фицпатрика, что ему следует как можно скорее встретиться с инспектором сыскной полиции Реджинальдом Этуеллом.

На следующий день ровно в половине третьего Фицпатрик был у Дворцовых ворот Кенсингтон-гарденс и, стараясь по возможности держаться в тени пожухлых из-за жары деревьев, направился по бурой от пыли траве прямо к Круглому пруду.

Фицпатрик познакомился с Реджинальдом Этуеллом пять лет назад, когда еще только начинал как репортер вест-лондонского еженедельника, а Этуелл был сержантом в сыскной полиции. Поначалу они симпатизировали друг другу, и только. А затем жену Этуелла поймали на краже в магазине. И, как порой бывает, в то утро в суде Аксбриджского участка, где слушалось ее дело, кроме Фицпатрика, никого из репортеров не было. Хорошо понимая, что подобная история не только получит огласку с помощью его собственного еженедельника, но и будет подхвачена другими газетами, Фицпатрик, в качестве одолжения Этуеллу, решил не показывать этот материал в редакции. Этуелл был глубоко тронут, и, хотя браку его было суждено просуществовать лишь год, они стали близкими друзьями.

Выйдя из-под деревьев, Фицпатрик прошел мимо загорающих и выбрался на аллею, по которой гуляли вокруг пруда целые полчища людей. Огромное зеркало воды отливало тусклым металлом, рядом с моделями судов, паруса которых из-за полного штиля совсем поникли, плавали утки, а высоко в небе застыли в неподвижности воздушные змеи.

На северном берегу пруда он отыскал Этуелла, который в одних плавках, как и большинство мужчин здесь в этот нестерпимо знойный день, присев на корточки, рассматривал игрушечную яхту своего сына.

— Прошу разрешения подняться на борт, сэр!

— Майк! — Этуелл с трудом встал, растирая сведенные судорогой ноги, и пожал ему руку. — До чего же я рад тебя видеть! — сказал он. — Ты вроде разбираешься в судах, а? — Он протянул ему яхту.

— Немного разбираюсь. А в чем дело?

Пока Этуелл пытался объяснить, его младший сын заливался слезами.

— Билли ее сломал!

— Ничего я не ломал! — огрызался старший. Как и их отец, оба брата отличались простонародным выговором.

— Тихо! — прикрикнул на них Этуелл. — Для начала хватит. — Голос его смягчился. — А теперь поздоровайтесь с дядей Майклом.

Оба мальчика с явной неохотой выполнили просьбу отца.

Этуелл снова повернулся к Фицпатрику.

— Извини, что пришлось встретиться здесь, — негромко сказал он. — Но нынче моя очередь воспитывать этих скандалистов.

С помощью пилки для ногтей Фицпатрик высвободил зацепившуюся за что-то ось румпеля, и яхта была отдана в распоряжение мальчишек. Затем, пообещав им мороженого в обмен на десять минут тишины и покоя, Этуелл повел Фицпатрика к шезлонгам, подобрал положенные в них рубашки и сандалии — в знак того, что шезлонги заняты, — и они сели.

— Хочешь намазаться? — спросил Этуелл, протягивая флакон с лосьоном для загара.

— Сейчас нет.

Этуелл налил на ладонь лосьона и принялся втирать его в свою волосатую грудь.

— Здесь, конечно, не Мальорка, — весело заметил он, — но куда лучше, чем на дежурстве. — Закинув руки за лысую голову, он с удовольствием потянулся. — Итак, мой старший сын, что же у тебя случилось?

— Речь пойдет о Клэр…

Внезапный порыв ветра, поднявший рябь на воде, принес откуда-то издалека звуки духового оркестра, исполнявшего мелодию «Когда окончен бал».

— О твоей девице?

— Бывшей…

— Вот как? — ничуть не удивился Этуелл. — И что же с ней случилось?

— Она исчезла.

— Исчезла? — В голосе Этуелла прозвучало недоверие. — Как исчезла?

Фицпатрик полез в задний карман брюк.

— Когда я в пятницу вечером вернулся из Белфаста, меня ждало вот это, — сказал он, подавая письмо Этуеллу.

Этуелл выпрямился и начал читать.

— О господи! — вздохнул он, возвращая письмо Фицпатрику. — А тебе не приходило в голову, что готовится нечто подобное?