Виктор Сафронов - Пророки богов или Импотенты

Здрасте-пжалуста. Приехали… Тибет оказался Непалом… С ея, столицей? Так написано — странно… Ну… ду… — Катманду…

Ни хрена себе, куда меня замело… Вот что значит, на высоте свыше десяти тысяч метров прикладываться к ложному источнику знаний и хлебать из него, себя не жалея. Книги в полете надо читать, книги…

Ну, что ж, Катманду, так Катманду… Поглядим на чужую манд…(тянет к рифмам, хоть ты тресни).

Что там у нас в обозримом пространстве?

Горы такие же.

Джолмал… Джумалуг… Короче, Эвереста с моей точки не видать. Знакомые и образованные альпинисты, во время войсковой горной подготовке говорили мне, что коли ты, захочешь, эту горушку увидеть, так тебе придется пёхом переть с рюкзачком до горы Кала Патар, это, как не крути высота 5550 метров с отсутствием нормального кислорода. И вот только оттуда, из стратосферы, открывается вид на самую высокую точку планеты Земля. Так, что ещё.

Облака на месте?

А где ж им быть-то.

Работорговли?

Вроде нет.

Бояться внезапной продажи в рабство, какой-нибудь «катмандусе»… ща, посмотрим? Так, а теперь посмотрим здесь за цветным прилавком. Ясно. Вроде, причин нет…

Ехай в гостиницу. Любуйся местной достопримечательностью, тараканами с ладонь шириной, ими же, в случае чего, можно и перекусить. А на жаре мутит… Еще недавно, пролетая… Где ж я летел? Но снег точно видел… А здесь жарко…

Безобразно медленно тянется таможенный контроль.

Ребятишки в форме, суетятся под ногами, душу из меня вынимают… Самый высокий из них (росточком мне подмышку) его для солидности позвали, что-то спрашивает, болбочет…

А я, помятую о том, что у русских собственная гордость, обстоятельно так и достойно, отвечаю и по-украински, и по-русски, и даже по-английски… Ноль… Не берет местную немчуру моя филология.

Надоело им смотреть, как я, вместо словаря-разговорника, все время к грелке прикладываюсь… Стали руками на меня махать, в свистки свистеть и показывать на висящий портрет с мужиком похожим на швейцара у гостиницы, такой же гордый и неприветливый… Пока я не перекрестился, и освященной небесами огненной водой из грелки вокруг себя не побрызгал, не отставали, все в портрет тыкали…

В результате, примерно через час обоюдополезного общения, прогнали они меня и даже багаж выдали, правда, изрядно изуродованный и перекопанный. Грелку только, суки, забрали, лишили семейной реликвии. Оказывается, у них на все резиновые изделия, имеются свои таможенные заморочки… Видно поэтому и рождаемость такая высокая у несмышлёнышей. Жрать нечего, население нищает, а рождаемость увеличивается — очередной непонятный европейцу азиатский парадокс.

При помощи четырёх офицеров, меня под белы руки загрузили в такси, и я убыл в неизвестном для себя направлении. После разобрался, они меня в гостиницу на постой определили. Пугало меня нетрезвого только одно, если эти таможенные богатыри, по моему примеру приложатся к грелке и…

Что «и»?

Здесь я терялся в догадках. Но то, что этих бравых парней с засученными рукавами стошнит от растворенной в самогоне резины, в этом сомнений не было. Как пить дать, могли обвинить в покушении на правительственных чиновников и подготовке государственного переворота… Да, ладно, черт с ними… Там если что и осталось, так на пару глотков, но это если моим горлом мерить… Хот и неубедительно, но как мог, успокоил себя.

Добрался до гостиницы, хорошо. По дороге спел песню про «Подмосковные вечера», потом про «Мороз», много было песен разных и хороших… Репертуарная политика солиста, с головой выдавала в нем матерого русофила и патриота… Встречные рикши, услыхав бандитский посвист и разудалую русскую песню, шарахались в стороны и переворачивали люльки с пассажирами. Ощущение было такое, что как будто их кто-то стегал кнутом. И почему кто-то не любит русских туристов? Очень даже неправильное утверждение насаждаемое русофобами.

Прибыв по месту залегания в нору, попытался внизу, в баре купить за рубли бутылку местной отравы «local alcohol», но финт не удался. Пришлось без сожаления, отдавать фунты… За наши рубли и не дали! Понятно-с… Азия-с…

Номер мне попался уютный, но без излишеств и на самом краю города. Крысиная нора — так без преувеличений можно было назвать всю эту роскошную, гостиничную песню. Специально для русскоговорящих туристов, там даже было «карта гостя» на арабском языке. Для жителя среднерусской полосы, не избалованного разными хилтонами, ды мариоттами, вполне нормальный сервис. Грелку, тока, суки… Ну, да я об этом вроде уже говорил…

Бросил на лежанку свою, видавшую виды скатку, она же портфель и скатерть самобранка, сам рядом пристроился. Не спиться… Грелки на таможне лишился, а без источника тепла, какой сон, одна морока, а не сон. Попытался хлебнуть их мутной, рисовой бурды, только изжога усилилась…

Ворочался, ворочался… Смена часовых поясов, здоровый сон в воздухе… Все это сказывается. Плюнул тягучей слюной, смачно рыгнул резиной и пошел болтаться по местным окраинам.

Пристроившимся за мной местным то ли шпикам, то ли шпане, пришлось на пальцах объяснять, что я не сексотуристо, денег для их грабежа и разбоя — нет, драгоценностей и звенящих монист для обмена, тоже голяк… В конце концов, пусть они не злят иноземца и оставят его в покое. Для верности показал кулак… Все сразу стало понятно. Поулыбались и разошлись.

На улице ночь. Роскошных красных фонарей не видать. Грязные, вонючие улицы. Окраина, одним словом. Резким порывом ветра, меня потянуло назад в нумера. Резко похолодало. Твердой походкой отправился восвояси. Нет нормального продукта, придётся унаваживать организм, местной дрянью. Такой вот получился крендель, перед засыпанием на чужбине.

Бросив Степу-Ладунка умирать на куче угля в подсобке сауны, этой же ночью была убита и вся его семья — двое сыновей и жена. Убивали без пыток, просто изнасиловали детей на глазах у матери. Сняли это все на плёнку для дальнейшего тиражирования и распространения в США, Великобритании и других арабских странах. И только потом, когда увидели, что съёмка прошла нормально, перерезали всем горло. Когда резали, Борзой даже отвернулся, всё-таки дети были его крестниками, он, как блестящий и единственный друг Ладунка (Стёпка этим фактом очень гордился) был их крестным отцом. Надевал на них крестики и марихуану при этом не курил, просто курил сигару и от отвращения морщился и плевался. После акта мести и устрашения других, вернувшись домой ещё раз с умилением просмотрел эту запись. Там он был действительно хорош, страха в глазах не было, весь в белом, веселился искренне, со злобой в глазах и любовью к пересказыванию своих зверств.