Виктор Сафронов - Пророки богов или Импотенты

Тёмный тоннель пройден без потерь в живой силе и технике. Капризы ностальгии по всеобщим равным и демократическим выборам — удовлетворены. Невежество возведено в ранг абсолютной истины, политической и человеческой добродетели. Психоэмоциональный «комплекс спасителя Отечества» еще больше укреплен и углублен. Чувство собственной ущербности и иррациональная вера в превосходстве окружающих над собой — преодолено. В одевании противогаза на время, нам по-прежнему, равных нет.

Чем хочется подвести черту? Жирным и выразительным: — глобальные перемены произошли без видимых изменений, а написанные и исполненные слова для других, оказались гораздо хуже тех, которые мы писали для себя.

Отгуляли на именинах сердца. Принародно отслужили молебен. Окропились святой водой и перешли к банкету. Там пришлось улыбаться и тянущиеся к очередной рюмке грабки Феди, твердо и настойчиво от объекта страсти убирать. Всюду фотографы мелькают, запечатлевают мгновения истории, делают свое подлое папарационное дело. И так, столько за это время про Федю нового узнал, что голова кругом. Оказалось, что мерзавец из последних. В пятницу перед днём тишины (суббота, когда агитация запрещена) на телевидении под лукавым взглядом оранжевого монаха последнее из себя выдавил, но и воду с кремами людям зарядил энергией космоса и в прямом эфире операцию без наркоза провел по удалению мозолей у машиниста железнодорожного транспорта Альфреда Кингсайдова.

До всех этих событий возникшую проблему с Серегой Сальником, решали всем колхозом, т. е. я и Федя. Подключать правоохранителей решительно отказались. Все эти СОБРы и ОМОНы люди подневольные, в момент предвыборных баталий, могли получить приказ, выставить заслоны с охраной стрелка, а в нужный момент и патроны подать, и протереть оптический прицел. Нет, решили в соответствии с «идеями чучхе» опереться на собственные силы и с их помощью разрулить возникшую ситуацию.

В плен Серегу решил не брать. Ну его, корми, развлекай, выставляй охрану, выноси ведро с его оправлениями. Лишнее это, да и дел под кадык, не успеваю поворачиваться. Про то, что делают с такими уродами, как Сережка, мне лично, в период моего взросления, еще не видевшему разные ужасы войны, дополнительно рассказал Георгий Фролович Медников, муж моей тетки и командир 600-той партизанской бригады во время Великой Отечественной войны. Начинал войну в Брестском укрепрайоне, коренной тамбовский житель, но был призван в армию и начало войны застал в Белоруссии.

Война обостряет всё чувства, рассказывал Георгий Фролович, поэтому предателей и диверсантов, засланных немцами в отряд, вычислял на раз. Так из Могилёва в отряд явился полковник медицинской службы Лев Борисович Кнур. Хочу, говорит, служить и оказывать вооруженное сопротивление немецко-фашистским захватчиком. Не пожалею, говорит, здоровья и готов мириться с тяготами партизанской службы. Дайте мне ружьё, пойду на железную дорогу, пущу под откос вражеский эшелон и подстрелю паровоз. Фролович с ним поговорил и через десять минут задушевной беседы, под травяной чаёк и убаюкивающий шум сосен, со стопроцентной уверенностью вычислил, что человек явился с ампулами сильнодействующего яда. Цель его прибытия была уничтожение комсостава бригады. В заложниках у немцев остались его жена и трое детей. Диверсант неудачник, сам побежал, достал из тайника глубоко запрятанные ампулы с цианидом и отдал командиру.

У меня, воспитанному на гуманистических примерах, почерпнутых из книг и советских фильмах о войне, сразу возник вопрос: «Конечно, вся бригада, горя ненавистью к коварному врагу поднялась, вскочила на коней и рванулась в Могилев отбивать полковничьих родственников?». Нет, сказал Фролыч (у немцев он был известен как командир лесных бандитов — Жорка) и дальше сообщил то, что меня потрясло до глубины души: «Я его вывел из землянки и расстрелял!». Я тогда был в смятении. Но почему, дядя Жора? — вопрошал я, — зачем? На что, мой ставший ещё более родным дядька ответил: «Предавший раз, не задумываясь, предаст и во второй. Это война».

Поэтому, основываясь на собственном военном опыте и на опыте прошлых поколений, решил действовать без излишней экзальтации и театральной буффонады. Поставил на месте залегания снайпера сигнальное устройство, реагирующее на движение крупного объекта. При помощи взрывчатых веществ начинил место залегания зверя пластидом из расчёта на одного человека (взрывчатый материалы я снял с расстрелянного катера, как знал, что пригодится). И стал дожидаться видеосигнала на свой телефон.

Точно, на завтра, в момент нашего прохождения через центр города, телефон звякнул. Я глянул, и, неприятно об этом говорить, увидел как Сергушок, прилаживает глаз к оптическому прицелу. Не отрываясь от экрана, показал фигу в его прицел и нажал кнопочку на другом телефоне. Боялся, что заграничная техника может подвести. Нет. Легкий взрыв, разворотивший грудь стрелка, снял проблему.

Через пять минут, когда дым рассеялся, увидел на экране лежащее тело, бывшее когда-то моим боевым товарищем. Судя по нечёткому изображению и размытым следам, перед выходом на смертоубийство Серёжка в туалет не ходил. Ну, что ж. Вольному воля, а врагу хоть и мгновенная, но лютая смерть. Просмотрев потом запись происходящего с Сергунькой, явно было видно, как он отпрянул от винтаря, должно быть в тот момент, когда увидел мой незатейливый кукиш.

И этот факт, разными набежавшими следователями, был достаточно точно зафиксирован и сыграл свою весьма серьёзную роль в выборах простого русского губернатора. «Олигархический капитализм пытался загубить народного кандидата» — под такими аршинными заголовками на завтра вышли и местные, и центральные газеты. Народ ахнул. Его аханье было подкреплено видеорядом снятым установленным устройством. И опять организовали массовую демонстрации, заснятую купленными оптом телевизионщиками и сочувствующими им кинодокументалистами. Человек семьдесят прошло перед камерами (цифры всегда враждебны образованному человеку). Пришлось методом наложения и повторения с разных ракурсов съёмки, увеличивать количественный состав демонстрации протеста и всенародного негодования до пятнадцати тысяч оголённых сабель. Возникшую народную ненависть распределили на всех участников и навалились на оппонентов скопом, что в итоге принесло потрясающие результаты.

Кому подрыв на собственной бомбе, а кому мать родная. И это совсем не повод для оплакивания неудачника киллера, тем более, что и брови у него не росли, и ресницы выпали.

Это всё дела давно минувших дней, преданья старины глубокой. Сейчас приходилось окапываться, обустраиваться и не забывать о том, что я устал, притомился и мне совсем не хочется скакать впереди на лихом коне, во главе крупного отряда конницы. Тем более меня все время предупреждают, что скоро конец света, они там опять пересчитывают и опять предупреждают, поэтому, надо как следует подготовиться и переждать в отстроенной свётелке.