Наталья Манухина - Наши люди в Шанхае

Разве что ресепшен тоже находится слева, а лифты — справа.

Алсуфьев между тем вступил в оживленную дискуссию об истории «Парк Отеля» с молодым китайцем за стойкой для портье.

Обе стороны показали хорошее знание предмета, но к консенсусу не пришли.

Портье твердо стоял на своем: ему ничего неизвестно о том, что «Парк Отель» был некогда временно переименован, он также ничего не может нам сказать о некоем шанхайском отеле с названием «Пикарди», так как никогда и ничего не слышал о таком.

Алсуфьев настаивал и засыпал собеседниками все новыми и новыми подробностями о мифическом отеле из нашего детства. Он добивался положительного ответа на свой отнюдь не тривиальный вопрос.

— Э-э-э, — возбужденно посверкивая очками, не унимался он, — возможно, на наш вопрос сможет ответить кто-то другой, тот, кто работает в вашем отеле уже долгие годы. Возможно, такой служащий лучше владеет этим вопросом. Не могли бы вы быть столь любезны и пригласить сюда этого человека, чтобы мы могли порасспросить у него самого.

— Нет, — молодой человек с сожалением развел руками. — В настоящий момент такого служащего в отеле, к сожалению, нет. Но вы можете пройти в наш музей. Он находится на втором этаже. Я надеюсь, что там вы найдете ответы на все вопросы, связанные с историей «Парк Отеля».

Алсуфьев рассыпался в благодарностях и направился к лифту.

Я поспешила юркнуть в сверкающую золотом и зеркалами кабину.

— Сережа, — жарко зашептала я, едва дождавшись, чтобы двери лифта закрылись, — он нас обманывает. Этот портье! Я уверена.

— Почему? — искренне удивился наивный до одурения маститый психолог.

— Потому! Ты не обратил внимания на китайца?

— На китайца?

— Ну да. Старый китаец в синей тужурке и черных матерчатых туфлях. Он стоял в том закуточке, что справа возле лифта, и все это время, пока ты разговаривал с портье, наблюдал за нами. Наблюдал и прислушивался. Мне даже показалось, что он хочет что-то сказать, а портье его не позвал. Да еще выдумал, что никого из старых сотрудников отеля сейчас нет на месте. А этот китаец тогда, по-твоему, кто?

— Не знаю, Наташечка. Я ведь не видел его.

— Правильно, ты его не видел, но я-то видела! Видела своими собственными глазами. И если уж этот старик не старый служащий отеля, то и свинья была бы не красавица!

— Ну что ты, Наташечка. Ты сегодня чудесно выглядишь, впрочем, как и всегда, — скороговоркой пробормотал Алсуфьев, внимательно изучая фотографии, развешанные по стенам холла.

— Гм, — я только рукой махнула.

Что толку объяснять Алсуфьеву, что он ошибся? Ослышался. Что вовсе не себя я имела в виду, а свинью! Это поговорка такая. Любимая поговорка моей бабушки, между прочим.

Ну что тут скажешь? Алсуфьев в своем репертуаре. Уткнулся в надписи под старыми фотографиями и весь в счастье. Не видит и не слышит ничего вокруг. Вот такой вот у меня приятель. Всю жизнь такой! С детства.

— Ну, что там? — нетерпеливо поинтересовалась я. — Нашел что-нибудь?

— Э-э-э, — пожевал губами Алсуфьев.

— Зря я тебе сразу про него не сказала. Наверное, надо было самим к нему подойти. Он так смотрел на нас, как будто узнавая. А, вдруг, он нас знает? Сережа?! А что?! Вполне вероятно. Мне ведь тоже показалось, что я его где-то видела. И он, кстати сказать, тоже смотрел на нас, как на старых знакомых. Сережа?! Ты меня слышишь?

— Я весь внимание, Наташечка. Э-э-э… Весь внимание. Смотри! На этих старых фотографиях «Парк Отель» как две капли воды похож на нашу гостиницу.

— А надпись? — я полезла в сумочку за очками. — Что там на нем написано?

— Написано «Парк Отель».

— Раз написано «Парк Отель» значит это не наш «Пикарди»! — Меня не так-то легко сбить с толку.

— Да, но здесь нет ни одной фотографии конца пятидесятых годов. Тридцатые годы, сороковые… И фотографии последних лет. — Он двинулся осматривать фото по второму кругу.

Нет, это невозможно! Терпеть не могу такую манеру ходить по музеям. Сколько раз можно рассматривать одно и то же?

— На нет и суда нет! — безапелляционно заявила я. — От того, что ты еще раз все здесь своим носом проутюжишь, ничего нового не появится.

— Это точно, Наташечка, — пробубнил он, не приходя в сознание.

Я достала фотоаппарат и сделала несколько снимков с тех фотографий, к которым прилип Алсуфьев.

— Все! Хватит, Сережа. Я тебя умоляю. — Я потрясла фотоаппаратом перед его носом. — Видишь, я уже все сфотографировала. Дома еще раз посмотрим. А сейчас пойдем лучше вниз, я хочу, чтоб ты увидел этого китайца. Пока он еще не ушел. Сережа! Говорю же тебе, он мне безумно кого-то напоминает. Чем больше думаю, тем больше в этом убеждаюсь.

Я потянула Сергея к лестнице. Мне казалось, так будет быстрее, чем спускаться на лифте.

Меня охватило непонятное возбуждение. Какой-то охотничий азарт. Так бывает, когда идешь по следу. Наверное, бывает. Я ведь никогда не была на охоте.

Едва сдерживаясь, чтобы не перепрыгивать через две ступеньки, я ринулась вниз. Алсуфьев сопел следом.

Китайца, понятное дело, на месте не оказалось!

— Вот здесь! — упавшим голосом сказала я. — Он стоял здесь, в этом самом коридорчике, и наблюдал за нами.

Я оглядела холл.

Пусто! Никого! Никого, кроме швейцара, портье и толстого американца, рассматривающего большую китайскую вазу в углу.

— Здесь, говоришь? — Алсуфьев толкнул закрытую дверь, рядом с которой мой китаец стоял всего каких-то несколько минут назад.

Дверь не поддалась.

В слабой надежде я подергала за дверную ручку. Бесполезно. Заперто!

Старый китаец испарился бесследно.

— У вас проблемы? — Старший менеджер подошел незаметно.

— Нет. Спасибо. Никаких проблем. Мы просто осматриваем ваш отель. С любезного разрешения, — Алсуфьев махнул рукой в сторону ресепшен, — вашего сотрудника.

Я не сводила глаз с портье. Болезненно напряженный, он смотрел в нашу сторону.

Что-то здесь не так! Чего он боится, этот парнишка?

— У вас очень красивый отель. Великолепный! Он нам очень понравился, — мелким бисером рассыпался между тем Алсуфьев.

— Очень! — вклинилась я, сияя улыбкой до ушей. — Очень, очень. Вот только я хотела бы у вас спросить… Здесь только что стоял человек… Возле этой двери… Пожилой господин…

Тонко очерченные брови служащего вопросительно поползли вверх.

— Очень пожилой. Совсем старый китаец, — сочла нужным добавить я и, в свою очередь, с ожиданием уставилась на своего собеседника.

— Мы хотели бы с ним сфотографироваться, — непринужденно пояснил Алсуфьев. — На память.

— Нет, к сожалению, это невозможно, — бесстрастно огорчился менеджер. — Этот господин, он очень болен. Очень! Его сейчас нет в отеле. Он дома. Да. Дома.

— Жаль, очень жаль. Э-э-э…