Наталья Манухина - Наши люди в Шанхае

Надо же? Зря только переживала. Он же вчера при мне договаривался на ресепшен. Совсем запамятовала.

Поражаюсь. Есть же люди настойчивые. Настойчивые и нетерпеливые! Неужто им так неймется?

Мы ведь завтра уже возвращаемся. Неужели коллеги Алсуфьева не в состоянии дождаться, когда он сам приедет и все расскажет? Нет, надо обязательно испортить человеку отдых.

Впрочем, мне же лучше! Алсуфьев и магазины — две вещи несовместимые.

А так, он при деле, я при деле, и все довольны.

Мы поднялись на лифте в ресторан. За панорамными окнами видимость была нулевая. Мне показалось, что туман стал еще гуще.

— Кошмар какой, — посетовала я Сергею.

— Ничего не поделаешь, Наташечка, — согласно покивал он. — Седьмой закон подлости!

— Седьмой?

— Ну, да. Как только соберешься на прогулку, погода начинает портиться.

— Действительно. Я тоже заметила, что в выходные дни погода, как правило, гораздо хуже, чем в будни.

— Вот, видишь, Наташечка, — захихикал Алсуфьев, — Я же говорил, что ты умница. Ты только что сформулировала девятнадцатый закон подлости. Э-э-э… Прошу прощения, не девятнадцатый, а двадцатый. Да, — лучась от самодовольства, сказал он, — пожалуй, это уже будет двадцатый.

— Двадцатый? Почему двадцатый, Сережа, я тебя умоляю? Ничего себе, двадцатый закон подлости! Их у тебя уже двадцать?!

— Совершенно верно — двадцать. Причем девятнадцатый я сформулировал только на днях, если быть точным, в последний день нашего пребывания в Пекине, когда попал в пробку по дороге из университета в отель: «Когда едешь в пробке, соседний ряд всегда движется быстрее. А на встречной полосе вообще не бывает заторов».

— Да уж. А первый?

— Ну, первый! Наташечка! Первый закон подлости — это, ясное дело, «закон бутерброда».

— Бутерброд всегда падает маслом вниз?

— Именно, Наташечка. Именно! — Алсуфьев так развеселился, что не донес до рта свой недоеденный бутерброд. Уронил.

Блямс! Тост из белого хлеба, обильно намазанный маслом и джемом, упал, естественно, намазанной стороной вниз.

— Прощу прощения, — смутился мой приятель.

— Ничего страшного, — я отлепила злополучный бутерброд от стола и вытерла бумажной салфеткой жирное клейкое пятно с белой накрахмаленной скатерти. — С кем не бывает! Сейчас я другой сделаю. Тебе с каким джемом? С вишневым?

— Нет! — Алсуфьев схватился за нож. — Спасибо, Наташечка, я сам, — он потянулся за тостом и влез рукавом пиджака в свою собственную тарелку.

— Сережа! — запоздало крикнула я.

— Что и следовало доказать, — уныло сказал он, счищая прилипшую к рукаву яичную скорлупу. — «Если какая-нибудь неприятность может случиться, она случается» — четвертый закон подлости!

— Четвертый? Почему сразу четвертый? А где же второй? — Меня не так-то легко сбить с толку.

— Все, что начинается хорошо, кончается плохо. Все, что начинается плохо, кончается еще хуже, — торжественно провозгласил Алсуфьев.

— Кошмар какой, — вздохнула я, протягивая ему намазанный тост.

— Спасибо, Наташечка. А третий…

— Все. Хватит, Сережа, я тебя умоляю. Хватит с меня и того, что я слышала. Я и так на пределе, а тебя послушать, так шансов нет! Вся жизнь состоит из законов подлости. Как ни крути, обязательно, во что-нибудь вляпаешься. — Я протянула ему салфетку. — Вытрись. Испачкался.

— Ты, правда, так думаешь?

— Вон, на локте пятно от масла!

— Где? Спасибо, я вижу. Э-э-э… Ты действительно думаешь, что я напрасно это затеял? Всю эту систематизацию?

— Не знаю, Сережа. Дыню будешь?

— Спасибо. Я думал…

— Спасибо, «да» или спасибо, «нет»?

— Спасибо, Наташечка — Алсуфьев поспешно протянул мне свою тарелку. — Врага нужно знать в лицо. Согласись! Вот я этим и занимаюсь, составляю свод законов подлости. Для меня эта некая своеобразная система координат, в которой мне комфортно существовать. Ты ведь знаешь, Наташечка, что даже мама называла меня «Тридцать три несчастья». Со мной вечно что-то приключается. Какие-то мелкие бытовые неприятности, которые здорово усложняют жизнь. Жить с мыслью, что ты не такой, как все, более невезучий, что ли, довольно неприятно. Согласись, это напрягает. А с этим сводом законов подлости я чувствую себя увереннее. Я попытался систематизировать наиболее часто встречающиеся неприятности и вывел их некую закономерность. Это доказывает, что неприятности происходят не только со мной, они происходят со всеми. Понимаешь?

— Сережа, — я напряженно всматривалась в Алсуфьева.

Чушь какая-то! Ничего не понимаю. Несет какой-то наукообразный бред! Говорит вполне серьезно. Разволновался, раскраснелся. Чего он от меня хочет?

Я неуверенно кивнула:

— Не лечите доктора! Ты хочешь сказать, что сам себя вылечил?

— Именно, Наташечка, именно! Теперь ты меня понимаешь? Ты только представь: ты приходишь в метро, опаздываешь, жетона у тебя нет, а в кассу стоит большая очередь. Твои мысли?

— Мои мысли? Ну, это смотря по тому, куда и насколько я опаздываю. Иногда бывают и такие, что вслух не скажешь.

— Вот, видишь, Наташечка, даже с твоим здравомыслием и выдержкой бывает, что ты реагируешь неадекватно. А я благодаря своему своду, теперь в такой ситуации спокоен. Я просто констатирую факт. «Пятый закон подлости, — говорю я себе. — Жетоны на метро заканчиваются как раз тогда, когда ты опаздываешь, а в кассу большая очередь». Или вот, например, девятый закон подлости, тоже очень хороший закон. Я часто им пользуюсь: «Утерянное всегда находишь в последнем кармане». Или десятый, он тоже встречается довольно часто: «Когда нужно срочно позвонить, садится батарейка».

— Потрясающе! — только и смогла сказать я.

Алсуфьев торжествующе улыбнулся и уронил солонку.

— Ладно, Сережа, соловья баснями не кормят. — Я посмотрела на часы. — Что там у нас в твоем своде законов о скоротечности времени? Есть что-нибудь?

— Э-э-э… Обижаешь, Наташечка, есть, конечно. Закон подлости под номером пять гласит: «Всякое дело требует гораздо больше времени, чем вы планировали». В моем своде много чего есть. Я ж говорил тебе, что составляю его уже несколько лет. Во-от. Ты меня перебила, не захотела слушать про четвертый закон подлости, а зря. Он, между прочим, самый симпатичный из всех. Самый симпатичный и самый оптимистичный, я бы сказал. Э-э-э… Как только созреет урожай, и жизнь начинает потихоньку налаживаться, сразу набегут татары, половцы и прочие печенеги. Иными словами, Наташечка, расслабляться нельзя! Жизнь, она полосатая. Как зебра!

— Гм. — мрачно согласилась я. — Только черные полосы значительно превышают по ширине светлые. Опять же по закону подлости.

Разговор тех двоих Чжан Сяо услышал случайно. Он стоял у витрины фруктовой лавчонки, что неподалеку от отеля «Бунд Риверсайд» на Пекин Роуд, и равнодушно разглядывал корзину с красноватыми и коричнево-фиолетовыми плодами мангостана.