Николай Чергинец - Тайна Овального кабинета

«Ничего фигурка», — подумал Президент, глядя ей вслед.

Кофе был горячим, какой он любил. Сделав несколько глотков, он потянулся к пульту и включил телевизор. Наступило время развлекательных передач, и большинство каналов было заполнено музыкой, песнями или развлекательными фильмами. Президент поморщился, когда, начиная с пятого канала, он четырежды наткнулся на кровавые побоища, выключил телевизор. Снова отпил из чашки китайского фарфора несколько глотков кофе, возвратился к столу и взял ручку. В графе «отрицательное» записал: «потери среди личного состава армии»; «появление в ряде арабских, азиатских и, возможно, в странах бывшего Советского Союза протестов и утверждений в том, что Ирак — жертва агрессии»; «протесты пацифистов и «зеленых»; «некоторый рост имиджа Саддама», «критика со стороны республиканцев», «экологические последствия», «опасность нанесения ударов Ираком по Израилю».

Снова в кабинет вошел помощник и доложил, что сенатор Дейл Беймс в приемной.

— Пригласите! — негромко произнес Президент, отложил ручку и, медленно поднявшись, стал обходить стол.

Беймсу было чуть более пятидесяти. Крепко скроенный, голубоглазый, со светлыми волосами, он решительно вошел в кабинет, и они по-дружески обнялись и похлопали друг друга по спине.

Президент подвел сенатора к широкому кожаному дивану и, дождавшись, пока тот усядется, спросил:

— Что будешь пить?

— Все, кроме кофе и чая, — почему-то хмуро ответил сенатор.

— Тогда уточни: виски, водку, коньяк или еще что-нибудь?

— Пусть подадут виски.

Президент нажал кнопку, вмонтированную в журнальный столик, и, когда вошел помощник, коротко распорядился.

— Может, господин сенатор, желает что-нибудь съесть? — спросил опытный помощник.

— Виски, лимон и немножко красной икры, — произнес сенатор.

Когда они остались одни, Президент присел в дальнем углу дивана и произнес:

— Я понимаю, Дейл, если тебе приспичило переться сюда в такой поздний час, значит, есть что-то важное?

— Помнишь ли ты такую Монику Левин?

— А в чем дело?

— Я тебе не раз говорил, что когда твои мозги при виде смазливой бабы перемещаются из головы в член, то это может обернуться проблемой. Помнишь?

— Перестань, Дейл, — попробовал отшутиться Президент, — мы с тобой в этих гонках по вертикали шли рядом — ноздря в ноздрю.

— В том-то и дело, что, к счастью, я не стал Президентом. А тебе, поверь, твое плавание в море секса может аукнуться в любой момент.

— Ну, раньше, дружище, ты меня называл капитаном дальнего плавания в сексуальном океане, — рассмеялся Президент, но буквально через несколько секунд сделался серьезным и спросил:

В чем дело, Дейл? Выкладывай!

— Так вот. Эта сучка хочет рассказать, какой у тебя на вкус член.

— Кому рассказать, тебе?

— Перестань шутить, Джон! Это весьма серьезно. Серьезнее тех мелких попыток отдельных дамочек в штате Арканзас, которые пытались привязать тебя к своим колготкам. Стоит этой Монике только раскрыть свой рот, состоящий не только из перламутровых зубов и пухлых губ, но еще и с запасом слов, и сообщить о твоих штанах, где водится далеко не маленький член, как вопрос об имидже Президента встанет ребром.

— Ты можешь быть конкретнее?

— Конкретнее не бывает. Эта молодая особа решила предать гласности ваши любовные интрижки.

— Вот сука! — Президент в ярости вскочил со своего места, сделал несколько быстрых шагов, постоял немного у окна и приблизился к гостю: — Скажу откровенно, Дейл. Весной девяносто пятого, после окончания колледжа, эта Левин в качестве стажера стала работать в Белом доме. Она даже не получала зарплаты. Стажер, и все. Причем допущена она была только в западное крыло, а это, как ты знаешь, далеко от Овального кабинета.

— Тогда как и чем ты до нее дотянулся? — хмуро спросил сенатор.

— Ну, знаешь, мой член не щупалец гигантского спрута. Эта пышка оказалась довольно пронырливой. Но как бы там ни было, ты прав в том, что ситуация обостриться сразу же, мне придется вести борьбу за свой имидж на два фронта.

Президент привычно почесал затылок.

— Ты имеешь в виду Люси Бриттон?

— И ее тоже. Хотя бы ее. Знаешь, старина, если о Монике можно говорить как об объекте моего мимолетного внимания, то с этой утконосой Люси у меня совершенно ничего не было, и я даже не знаю, встречал ли я ее когда-либо. Черт возьми! Когда мой адвокат сообщил, что Люси Бриттон подала на меня в суд, то я на некоторое время лишился способности что-либо понимать!

— Но сообразил же меня позвать.

— Еще бы! Мы оба из этого проклятого штата Арканзас, там мы постоянно были на виду друг у друга. Скажи, а ты не помнишь ее?

— Люси Бриттон? Я знал несколько твоих пассий, но ее — нет.

— Ну а сейчас — тебе удалось выяснить кто она и что ей надо?

— По-моему, она не мечтает переспать с тобой, но она хорошо запомнила твой член и сейчас пытается доказать, что его лицезрение оставило впечатление на всю жизнь, она считает, что это ее оскорбило. Несколько лет она находилась под впечатлением увиденного, и вот, когда ты уже давно Президент, она считает, что пережитое тогда стоит не мало сотен тысяч долларов.

— Может, она хочет, чтобы мой хрен был изображен на каждой из купюр?

— Как бы там ни было, появление на волне скандала Левин грозит очень большими неприятностями, грязь, которую трудно будет смыть не только с твоего члена, но и с репутации. Имидж Президента — это нечто большее, чем репутация простого мужчины. Кстати, ты давно встречался со своим адвокатом?

— Наша встреча назначена на завтра. У меня завтра серия совещаний, в том числе осмотр новых образцов военной техники, и я думал позвонить адвокату и отложить нашу встречу, но вижу, что надо срочно обсуждать ситуацию. Ты не возражаешь, чтобы мы втроем порассуждали?

— Нет проблем. Ты назначишь время и место встречи?

— Хорошо.

— Джон, а ты не думаешь, что здесь вести разговор о личном… — сенатор многозначительно показал пальцем на стены и потолок.

— Что поделаешь, Президент всегда должен быть на виду.

Попрощавшись, сенатор вышел из кабинета. Президент сел на свое место и задумчиво посмотрел на листок бумаги, где недавно он записывал «за» и «против» войны с Ираком. Приблизил бумагу и в столбце «за» дописал: «Укрепление имиджа Президента».

Люси Бриттон оказалась небольшого роста и далекой от того, чтобы ее можно было назвать симпатичной. Когда вошла в номер гостиницы, куда ее пригласила давняя знакомая Элеонора, которая к тому же была единственным гинекологом, которой доверяла Люси, то в шикарных апартаментах увидела трех дам. Элеонора, одетая в светлое платье, так идущее к ее загорелому лицу и темным коротким волосам, легко поднялась с мягкого кресла и двинулась навстречу: