Сэм Борн - Избранный (в сокращении)

— Правила знаете: ничего не трогать, ничего не брать. У вас пять минут.

Мэгги обшаривала глазами помещение, стараясь собрать как можно больше информации. Минимум мебели. Квартира производила впечатление нежилой, как сдаваемая внаем.

Ригби уже обошел первый этаж и поднимался по лестнице в спальню, видимо радуясь возможности увидеть все это во второй раз. Мэгги пошла за ним. Поднявшись по спиральной кованой лесенке, она оказалась на крошечной площадке с тремя дверями: в спальню, в ванную и в небольшой кабинет.

Мэгги вошла в ванную комнату и открыла аптечный шкафчик. Ничего, кроме зубной пасты и крема для бритья. С другой стороны площадки, в спальне, стоял Ригби и фотографировал.

Она заглянула в кабинет. У стены стеклянный стол, на нем — огромный компьютерный экран. С обеих сторон от него еще два, повернутые под разными углами. Под столом — путаница кабелей и проводов, ничего ни с чем не соединяющих. Значит, на столе только мониторы; процессоры, должно быть, забрала полиция.

Она услышала скрип — Ригби выходил из спальни.

— Я быстро, — шепнула она, протискиваясь мимо него.

— Обратите внимание на потолочную балку возле окна, — сказал он. — Там это и произошло.

Спальня была столь же безлика, как нижняя комната. Кровать, прикроватный столик, старомодный гардероб. Никаких фотографий. Если здесь и было что-то, способное пролить свет на личность Вика Форбса, то полиция это унесла.

С нижних ступенек лестницы донесся голос полицейского:

— Через полторы минуты освобождаем помещение!

И тут она услышала звук.

Первый гудок почти слился с голосом полицейского, и она подумала, что он включил сигнал тревоги. Но, когда раздался второй гудок, она поняла, что источник звука гораздо ближе.

Она распахнула шкаф. Костюмы, преимущественно серые. Она стала их ощупывать, но ничего не находила. Присела на корточки, зашарила по дну, лихорадочно ища в темноте объяснения этим гудкам. Выпрямилась, проверила верхнюю полку. Ничего.

И снова раздался низкий гудок.

— Пойдемте. — В дверях появился Ригби. — Уходим.

Дверь шкафа была открыта и загораживала от него ее руки. Она обшаривала карманы пиджаков один за другим и наконец в очередном пиджаке нашла то, что искала.

Она повернулась к журналисту из «Инквайрера» и улыбнулась своей самой теплой улыбкой, незаметно вытаскивая приборчик и опуская его в собственный карман.

Вашингтон, округ Колумбия, среда, 22 марта, 22 ч. 15 мин.

— Итак, теперь решение принимаете вы. Вы поговорили с коллегами, и они сказали, что в конгрессе вы получите полную поддержку Республиканской партии.

— Они сказали. А ты прекрасно знаешь цену словесным договоренностям в этом городе.

— Знаю, сэр. Они ничего не стоят.

Она это сделала одним лишь словом и, конечно, знала, что делает. Словечком «сэр». Он тотчас ощутил толчок в чреслах. Сегодня вечером она умело играла свою роль: скромная и в то же время роскошная красотка-южанка. Стоило ей назвать его «сэр» и взмахнуть ресницами, как он переносился в девятнадцатый век: он — хозяин поместья, и она склоняется, подчиняясь его воле…

Он посмотрел на часы: четверть одиннадцатого. Надо спешить.

— Что касается работы, Синди, то критической точкой стала смерть Форбса. Наши избиратели должны быть уверены, что Форбс убит по приказу Стивена Бейкера.

— Здесь у нас не слишком много сторонников. Губернатор Тетт, конечно, наш, но он окружен демократами. Но есть и хорошая новость. «Нэшнл инквайрер» начал вынюхивать.

— Это действительно хорошая новость. Это великая новость, Синди. Если мы правильно ею распорядимся, Бейкер кончился.

— А вы, сэр, вы начнетесь. — Она снова взмахнула ресницами. — Ударьте меня, если я не права.

Вот-вот, оно самое. Вожделение стало непреодолимым. Сенатор Рик Франклин взглянул на фотографию на своем столе: он и четверо его детей улыбаются прямо в объектив, а жена, с которой он прожил восемнадцать лет, с улыбкой смотрит на него. Фотографию он положил лицом вниз и посмотрел на часы. Если быстренько, то успеем.

— Что ж, Синди, я не стану нарушать правил этого дома и наложу на тебя наказание, которого ты заслуживаешь.

Они достаточно долго практиковались, сенатор и его ассистентка, так что на весь ритуал у них ушли считаные минуты.

Закончив, он почувствовал, что готов совершить жест, который определит его карьеру и, возможно, изменит ход американской истории. Он набрал номер, который положила перед ним Синди, дождался ответа оператора и вместе со всплеском адреналина ощутил важность того, что он собирается сделать.

— Это сенатор Рик Франклин. Мне нужно поговорить с президентом.

Новый Орлеан, среда, 22 марта, 23 ч. 45 мин.

Целый час найденный приборчик жег ей карман. Льюис Ригби пригласил ее выпить, и, пока они выпивали и разговаривали, Мэгги, глядя в глаза этому нечистоплотному труженику пера и мило улыбаясь, не слышала ни слова из того, что он говорил, потому что вся мощь ее ума сосредоточилась в кончиках пальцев, которыми она снова и снова притрагивалась к этой штуке в кармане.

Штука была круглая и плотная — диск. Слишком тонкий для телефона. Без кнопок и без клапанов, которые могли бы скрывать кнопки. Вдруг ее охватила паника. А если она залезла не в тот карман? А если она упустила шанс взять мобильный телефон Вика Форбса, прихватив вместо него барный кружок под стакан?

Наконец они вернулись в «Монтелеоне» и распрощались. У себя в номере, заперев дверь, она немедленно выудила диск из кармана. Вот черт, действительно барный кружок! Из «Приюта полуночника» на Клайборн-авеню, как было на нем написано.

Она швырнула его на кровать и чуть не расплакалась от разочарования. Какого дьявола она в это ввязалась? Она — дипломат, аналитик международных отношений, так почему она сидит здесь и изображает из себя Шерлока Холмса? Причем безуспешно изображает. Будь проклят…

И вдруг опять раздался этот звук. Барный кружок загудел.

Она взяла его в руки и вдруг рассмеялась. Уже много лет она не видела таких штук. Когда-то такие пейджеры вручали посетителям, которые у барной стойки ожидали места в зале. Выпейте пока у стойки, а когда пейджер загудит, пройдите к столику. Она удивилась тому, что полиция не нашла эту штуку. Впрочем, возможно, кружок начинает гудеть только поздно вечером, когда «Приют полуночника» открывается.

Она посмотрела на кровать, манившую таким желанным отдыхом после утомительного дня, потом на кружок. Чувство долга победило. Она вышла на улицу, подозвала такси.

— Пожалуйста, «Приют полуночника» на Клайборн-авеню. И побыстрее, если можно.

В спешке она не заметила, что мужчина, следивший за ней с противоположной стороны улицы, тоже подозвал такси, чтобы ехать за ней следом в новоорлеанскую ночь.